Влюбленные мошенники

Грейс все еще колебалась, не зная, стоит ли соглашаться. Вот и Генри взглянул на нее с недоумением. Нет, ей вовсе не хотелось привлекать его внимание к своей ссоре с Рубеном. А сам Рубен… один черт знает, что у него на уме. Ей показалось, что вид у него грустный, но это было просто нелепо! Разве Рубен умеет грустить? Вид у него был такой, как будто он что-то потерял и уже не надеялся найти.

– Грейс? – спросил он тихо, с робкой надеждой в голосе.

Она в растерянности пожала плечами и вошла в комнату.

Они играли во флинч, и вскоре она догадалась, что оба передергивают. Царившее за карточным столом настроение ее удивило: ей казалось, что мужчины друг друга недолюбливают, но сейчас от былой неприязни не осталось и следа. Они весело болтали, обмениваясь шутками и перебивая друг друга. Когда-то Грейс надеялась, что они станут друзьями, теперь же ей было все равно. От их веселости у нее все стыло внутри.

– Флинч, – объявил Рубен, сделав всего два хода в третьей партии.

Генри перевернул сброшенные им карты.

– Эту двойку вы накололи, – заметил он с восхищением, разглядывая ее на свет.

Грейс твердо решила присоединиться ко всеобщему веселью даже ценой собственной жизни.

– Я могу принести новую колоду, – сказала она со смешком, – но толку от этого не будет. Через десять минут вы ее отделаете, как Бог черепаху.

Генри самодовольно выпятил грудь.

– Кто бы говорил! – воскликнул он с деланным возмущением. – Это я обучил ее всему, что она знает.

– Да неужели? – усмехнулся Рубен.

– Уверяю вас. Вы же видели ее в деле? Правда, она бесподобна?

– Совершенно бесподобна.

Рубен послал ей улыбку, но она отвернулась.

– Ты рассказала ему, как тебе удалось убедить половину населения Сан-Франциско, что ты дочь Эндрю Карнеги?[44] – спросил Генри, похлопав ее по руке.

– Нет.

– Это была чистая работа, – похвастался распираемый гордостью Генри. – Мы выжали их досуха. Вы даже не представляете, какие крупные ссуды она получила по долговым распискам с подложными подписями! Скормила гусям векселя под двадцать процентов прибыли и первым вкладчикам все выплатила до цента, чтобы они вернулись и дали ей еще больше. Она…

– Флинч! – громко объявила Грейс, бросив карты на стол. – Лучше расскажи ему, как ты изобрел поезд.

Она с вызовом посмотрела прямо в глаза Рубену.

– Локомотив делал милю в минуту и работал на воде.

Генри сгреб карты и начал их тасовать. – Да, это было здорово, – мечтательно протянул он. – Я назвал его «Серебряной молнией». Акции разошлись, как горячие пирожки. По десятке за штуку. Я представил чертежи, фотографии, объяснил им, что двигателем является «вибрационный генератор с гидропневматическим пульсирующим вакуумным приводом».

Рубен засмеялся вместе с ним. Грейс откинулась на спинку стула и облегченно вздохнула, когда разговор перешел на мошеннические проделки Генри, в которых она сама не принимала непосредственного участия. Она рассеянно прислушивалась одним ухом к хвастливым рассказам Генри о его бурной молодости, когда он продавал коллекционерам поддельные смертные приговоры салемским колдуньям[45], сбывал сомнительные лотерейные билеты, фальшивые драгоценности, несуществующие земельные участки, липовые акции и облигации, а также свою долю в сказочном наследстве за небольшой предварительный гонорар. Разговор принял философский оборот, когда мужчины заспорили о том, какая именно из человеческих слабостей приносит больше пользы мастерам игры на доверии: жадность или тщеславие.

– Все, кого мне случалось надувать, преследовали корыстные цели. Все до единого, – авторитетно заявил Генри. –Легче всего доить того, кто думает, будто помогает тебе стричь кого-то другого.

– Чистая правда, – от души согласился Рубен.

– Люди не любят, когда их дурят, но обожают дубить сами себя. Когда начинаешь толкать им товар, они тебя даже не слушают. Они погружаются в мечты.

– Точно подмечено. – Рубен снова кивнул.

– Они мечтают сорвать банк и уже видят, сколько денежек загребут и как их потратят. Подпись на чеке они успевают поставить еще до того, как выйдут из транса.

– Совершенно с вами согласен.

Грейс перестала слушать: темные волоски на загорелых руках Рубена поглотили все ее внимание. Только он один на всем белом свете умел принимать такие небрежные позы. Он сидел, почти сползая с кресла, положив ноги на свободный стул и потягивая теплое пиво. Его сигара погасла, но он продолжал сжимать ее крепкими белыми зубами. В нем ощущалась какая-то природная чистота и цельность, дерзкая романтическая сила. Может быть, все дело было в том, как волосы у него завивались колечками над высоким гордым лбом. Она восхищалась разворотом его плеч и надменным разлетом ноздрей, слегка раздувавшихся, когда он блефовал в карты…

– Твой ход, – напомнил Генри. Грейс вспыхнула и вытащила карту. Ай-Ю просунул голову в дверь:

– Мисси Уотерс приехать, хозяин.

– Люсиль?

Лицо Генри осветилось радостью. Он бросил карты и отодвинул свой стул.

– Вот это приятный сюрприз! – воскликнул он и выбежал в прихожую.

Рубен воспользовался моментом и посмотрел его карты.