Влюбленные мошенники

Но он напрасно беспокоился: Грейс прекрасно умела постоять за себя. Легким танцующим шагом она выскользнула из лап Шарки и повела его, даже не прикасаясь, к его же собственному столу. При этом она ослепила его такой лучезарной улыбкой, что сам Шарки не заметил маневра. По его туповатому лицу было ясно видно, что он целиком приписывает эту заслугу себе.

– Позвольте вам представить мисс Ванду Ла-Салль, парни, она хочет перекинуться с нами в картишки. Есть возражения?

Куда там! Дружное: «Конечно, нет!» вырвалось сразу из трех глоток. Один только Рубен нарушил единодушие, сварливо буркнув:

– А вот мне лично не по душе присутствие дам за карточным столом.

В ответ на это Шарки вытащил изо рта сигару, сплюнул крошки табака на пол и заявил, что лично ему не по душе игра в карты с надутыми вислозадыми хлыщами, которые перед всеми задирают нос, и что мистер Обман может либо заткнуться, либо искать себе другую компанию. Притворившись обиженным, Рубен надвинул шляпу на глаза и пониже соскользнул на стуле.

Шарки притащил стул для Грейс, она заняла место между ним и Уайеттом, то есть как раз то место, где ей и следовало находиться, чтобы исполнить задуманное.

– Во что играем, господа? – ангельским голоском спросила Грейс.

Расти сказал ей, что они играют в покер, и она разочарованно протянула:

– У-у-у.

– А во что бы вам хотелось сыграть? – предупредительно спросили мужчины.

Ну, ей всегда нравился семикарточный стад, ответила Она с робкой, но полной надежды улыбкой.

– Значит, играем в семикарточный стад, заявили они. –Ее слово-закон.

Рубен проворчал, что это игра для кисейных барышень и что лучше бы им сразу разбиться на пары и сыграть на шпильки в «три листика»[19]. Все пропустили его слова мимо ушей.

Мисс Ванда Ла-Салль накупила фишек сразу на двести долларов, и это немного отрезвило чересчур пылких кавалеров. Тем не менее они предложили ей сдавать первой, не бросая жребия. Карты она тасовала и сдавала чисто по-женски: кокетливо, но неслишком ловко. Как актриса она просто не знала себе равных. Этого Рубен не мог не признать.

Делая высокие ставки, она неизменно оставалась в проигрыше.

Расти расстроился до слез; Бэрджесс и Уайетт старались ее подбодрить, как могли, даже Шарки предложил перейти на «хай-лоу»[20]. Но Грейс воспринимала свои потери философски, оставаясь в игре до самого конца. Во всяком случае до тех пор, пока не настал черед Рубена сдавать. Он сдал ей двух «загнутых» валетов, а потом и третьего, вынутого из-под низа колоды: одного лицом вверх и двух «втемную». На шестом кругу у нее закончились фишки, седьмой круг она продержалась только благодаря тому, что все мужчины объявили «пас». Кроме одного открытого валета, у нее был только мусор, а Рубен ничем не мог ей помочь, имея на руках чистую колоду: последняя карта могла оказаться какой угодно.

Шарки принял ставку Бэрджесса и повысил ее на двадцать долларов. Настала очередь Грейс делать следующую ставку. Она нерешительно подняла руку и коснулась брошки с ангелочком у себя на груди. Наконец-то Рубен смог вздохнуть с облегчением: это означало, что ей пришла хорошая карта, кое-что получше трех валетов. По задуманному ими раскладу в этом круге она непременно должна была выиграть.

– Эта брошь из чистого серебра, господа, – объявила Грейс. – О Боже, должно же мне хоть раз повезти! Она с надеждой ощупала свою «темную» карту.

– Принимаю вашу ставку и поднимаю на сорок долларов. Ставлю свою брошь. Вы ее примете?

Ресницы у нее трепетали; она то и дело нервно проводила кончиками пальцев по развевающимся волосам ангелочка, приколотого довольно низко в ложбинке между грудей с таким расчетом, чтобы привлечь внимание мужчин к нужному месту. Она добилась бы нужного эффекта и без этой уловки. Шарки судорожно сглотнул, глядя на нее как завороженный. Расти закашлялся и не мог остановиться.

«Да», «Конечно», «Ладно, пусть будет сорок», «Принимаю» – таков был всеобщий вердикт.

Итак, банк возрос. Грейс довольно долго возилась, отстегивая брошку, но никто не стал ее торопить. Когда решили открыться, ее «темная» карта оказалась недостающей девяткой.

– «Полный дом»[21] с валетами! – радостно объявила она.

Рубен чертыхнулся и бросил свои карты на стол, не открывая. Бэрджесс, Уайетт и Расти сделали то же самое, правда, молча.

– Разрази меня гром, – пробормотал Шарки, уставившись на карты и не веря своим глазам.

У него было три короля, но до «полного дома» он не дотянул. Шарки злобно загасил сигару, откашлялся и сплюнул в плевательницу.