Влюбленные в маски

Если Чезаре со своим даром фортунатора, позволяющим предсказать, будет исход каких-либо значительных событий благополучным или же наоборот, учуял проблемы, это почти наверняка заговор, а если нет… возможны варианты. В том числе — что это все-таки случайное совпадение обстоятельств, и у синьора торгового посла делла Веккьони всего лишь разыгралась профессиональная подозрительность.

— В том-то и дело, я чувствую очень смутно, ситуация слишком неопределенная и, скорее всего, может повернуться очень по-разному. Возможно, мне и вовсе почудилось, и я ощущаю просто изменения в положении дел из-за того, что новое начальство пришло. Не знаю, друг мой Фабио, — Чезаре нахмурился и развел руками.

— А напиши-ка мне список этих пятерых назначенцев, — попросил Фабио, некоторое время задумчиво помолчав. — Или лучше даже, знаешь, проверь всех, кто за последние два месяца новую должность занял, и составь мне список. С мелкими чинами часто проще: они врать и держать себя в руках хуже умеют. Попробую узнать, не скрывает ли кто из них чего важного…

— Не ценишь ты мою голову, — печально ответил Чезаре. — Так и мечтаешь, чтобы Лоренцо мне ее откусил.

— Да буду я дома сидеть, буду. Исключительно ради твоей головы, потому что мне и впрямь неймется, но буду, — заверил Фабио, вскинув руки и весело усмехаясь. — А ты в благодарность за спасение мне список принеси, я хоть подумаю на досуге, чем эти господа могут быть примечательны и что их может связывать. Это я могу и тут, в кресле, делать. А остальное — потом, когда меня Лоренцо из заточения выпустит. Но должен тебя расстроить: если я буду изображать примерного пациента, тебе придется подхватить мои текущие дела в дипломатической службе. В особенности сегодняшние переговоры с сантурскими военными. Кроме тебя я это вовсе никому доверить не могу, а договоренности с сантурцами, сам знаешь, лучше не менять — тем более что мне придется им врать о причинах переноса встречи.

— О, значит, сочиним тебе сейчас убедительную причину, — радостно ответил Чезаре, — чтобы даже горячие сантурцы простили. Со списком — разумеется, не вопрос. И какой ты, однако, послушный больной. Что, и пить за обедом не станешь?

— Пить — стану, — уверенно заявил Фабио. — Под чай убедительные причины паршиво сочиняются. К тому же, у меня гости, в конце-то концов, так что можно… Только Лоренцо не проболтайся.

— Буду нем, как могила, дипломаты умеют секреты хранить, а то ты не знаешь, — заверил Чезаре.

— Не знаю, как насчет членов нашего будущего списка — а мы с тобой точно коварные заговорщики, одновременно против Лоренцо, сантурских военных и синьора достопочтенного начальника делла Каркано, которому об истинных причинах моего отсутствия на службе также знать не следует, — весело усмехнувшись, ответил Фабио, после чего кликнул Эстель, велев подать обед на двоих.

ГЛАВА ВТОРАЯ

"Коронную школу благородных искусств и изящных манер" иначе, чем "ублюдочной школой", в народе не величали. Да и то сказать, как еще ее было называть, если там учились девочки-каброи со всего Тревизо? Безродные с даром. Бастарды.

Каждое воскресенье в школе проходил благотворительный прием, во время которого синьоры-меценаты под присмотром наставниц чинно пили чай со старшими из девочек, слушали их выступления и танцевали с ними под звуки клавесина, за которым тоже сидела какая-нибудь каброя.

— Вы должны быть бесконечно благодарны герцогству и взрастившему вас заведению, — любил повторять синьор почтенный директор Гаспаро, виконт делла Корелли, презрительно вздернув губу и демонстрируя воспитанницам чрезмерно длинные, как у кролика, передние зубы, — за то, что вам не приходится прозябать на улице.

Хотя на деле "прозябать" было попросту невозможно: обо всех каброях было известно с самого младенчества, и все они в семилетнем возрасте оказывались в школе. Отсюда нельзя было отчислиться по собственной воле или за провинность, из коронного учебного заведения выходили лишь по достижении восемнадцати лет — как правило, замуж. Ублюдки или нет, однако их магический дар обладал достаточной ценностью, чтобы одиннадцать лет кормить, одевать и учить их за казенный счет. Поскольку затем его можно было выгодно продать, тем самым возместив все затраты и не утратив даже доли магического дара, столь ценимого аристократией. Таков путь каброи — они должны были сохранять и развивать дар и быть особенными, не такими, как простолюдины.