Влюбленные в маски

Фабио решительно помотал головой. Чувствовал он себя смертельно уставшим, да и рана ныла преболезненно, однако ему хотелось закончить дела сейчас, насколько это возможно, а уж потом отдыхать спокойно.

— Я останусь тут, чтобы дать показания, ваша светлость. И поеду домой после того, как поставлю свою подпись на бумагах Тайной Службы.

— Похвальное рвение, — вздохнул герцог. — Что ж, тогда вас проводят в гостевые покои — и пришлют туда и лекаря, и дознавателя. И ради небес, не рассиживайтесь там в ожидании, как фазан печеный на столе, а лягте. Мне такие замечательные подданные нужны в добром здравии.

Фабио коротко поблагодарил и отправился в гостевые покои за слугой в ливрее. Там он устроился лежать на удобном диванчике и, когда раздался стук в дверь, ожидал, что это будут лекарь или дознаватель, а вовсе не взмыленный, бледный слуга, который скажет:

— Синьор делла Гауденцио, к вам синьор делла Росси со срочными новостями.

— Не девственница, — брезгливо сказал целитель, осматривавший Дамиану, синьору почтенному директору Гаспаро, — не стоило и надеяться.

— Демоны и их ублюдки, — выругался обычно сдержанный церемонный директор и вытер пот со лба. — Не уверен, что синьор Бордоне согласится взять в дом столь беспутную пропащую девицу. Хотя он благородно ждал, пока мы ее изловим.

Дамиана сидела на стуле, сложив руки на коленях и опустив голову, и лишь искоса посматривала на обоих. Она пока что не верила, что судьба забросила ее обратно в ненавистную школу, и ей хотелось плюнуть в лицо обоим. Но страх, который постоянно угнетал ее в стенах достойного заведения, охватил ее с той минуты, как ее арестовали прямо в доме синьора Фабио, и она вела себя, как прилежная ученица, синьорина Сартори.

— Трудно сбывать с рук порченый товар, понимаю, синьор почтенный директор, — усмехнулся лекарь.

— Что вы такое говорите, — возмутился Гаспаро делла Корелли. — Здесь вам не лавка, а уважаемое попечительское заведение. Однако с такими девицами и впрямь трудно, годы потраченных сил, внимания, заботы — но таким все воспитание не впрок, — сокрушился он под конец.

— А это еще что за пакость? — изумился лекарь. — Ах, ну разумеется, одна из тех маскарадных финтифлюшек, веселящее заклинание, чтоб его демоны побрали. Да вы недурно время проводили за стенами школы, синьорина Сартори. Предаваясь на маскараде любовным утехам… Увы, за удовольствия надо платить. Эта магическая штучка замечательно зацепилась за ваше заклинание бесплодия — и чувствуете вы себя на редкость беззаботно который день кряду. Но я его сейчас сниму, и ваше приподнятое настроение заметно ухудшится.

— Достойная кара за столь беспутное и недостойное поведение, — пронудел синьор директор, скорчив пренебрежительную гримасу.

"Какое заклинание?" — Дамиана этого, разумеется, не спросила. Ей вспомнилась Марция с рассказом о заклинании, после которого одни смеялись до дурноты, другие танцевали до упаду, а ведь она действительно была беззаботна и даже забывала, что собиралась защищать Фабио. Едва не дала ему погибнуть, и это было куда хуже крови на стоптанных ступнях. Буквально в последний момент почувствовала опасность, и то потому что была рядом. А ели бы она не пришла вчера, если бы не поняла, что Фабио ее ждет? О всевышний. Спасибо, что оградил.

Он так испугалась за неслучившееся, что пропустила часть того, что бубнил директор, снова и снова переживая вчерашнюю ночь и думая о том, что Фабио бы погиб.

— Вот и все, — сказал лекарь, неожиданно ласковым, едва ли не нежным тоном. И это "все" ощущалось так, будто внутри у Дамианы что-то оборвалось. Висевшее на совсем тонкой нитке, которую сейчас перерезал этот лекарь. Она вдруг поняла, что не справилась ни с чем — ни с тем, чтобы защитить Фабио, ни с тем, чтобы сбежать отсюда, совершенно ни с чем не справилась. И оказалась во власти зубастого директора. — Заклинание бесплодия, увы, снять не могу — это окончательно испортит вам товар, синьор достопочтенный директор. Придется подождать, пока само пройдет.

— Держите при себе свои торгашеские выражения, — прошипел тот в ответ, выставив наружу свои кроличьи резцы. — Эта строптивая девица… Я искренне сожалею, что древо коронной школы принесло такой червивый плод. И сокрушен. Боюсь, любого наказания, которое я способен изобрести, окажется мало, чтобы исправить ваши пороки, синьорина Сартори. Однако вы будете наказаны, согласно школьным правилам. И отправитесь в комнату для размышлений. И будете там сидеть до тех пор, пока я не выясню, достаточно ли великодушен синьор Бордоне. И если нет, кто окажется великодушным достаточно, чтобы терпеть ваш мерзкий нрав.