Влюбленный Байрон

В зените их отношений он решил, что им нужно бежать; его предложение привело ее в восторг до такой степени, что она, оказавшись неожиданно практичной, даже собиралась продать свои драгоценности, чтобы отправиться с ним на край света. Но Байрон уже призадумался. Те самые гордость, надменность, непредсказуемость, которые раньше так интриговали его, теперь оставляли его равнодушным. Влюбленная в него Каро стала теперь «ничтожным подсолнухом, греющимся в лучах сияющего Бога Солнца». Он ошибся в своей маленькой enfant terrible[30]. В адресованном ей отрезвляющем письме он писал: «…бредовые мечты должны исчезнуть, пелена иллюзий должна упасть с глаз, месяц разлуки — и [они] станут рационально смотреть на вещи».

Но она ничего этого не хотела. Она совершала глупые, опрометчивые, унизительные поступки. Теперь уже не Ариэль и не Титания — она превратилась в «бедняжку Каро Уильямс», над которой посмеивались хозяйки салонов. Она начала осаду Байрона. Чтобы попасть в его комнаты на Сент-Джеймс-стрит и рыться в его письмах и дневниках в поисках измены, она завела дружбу с Флетчером. Каролина умоляла, чтобы ее приглашали на вечера, куда был зван и Байрон, а если ей отказывали, то ожидала в саду или беседовала с кучерами, считая, что ее статус ставит ее выше насмешек. Однако она ошибалась. Дэллес описывает пажа в алом гусарском мундире — светлые кудри обрамляли его лицо, в руке он держал шляпу. Паж появился в комнатах Байрона и оказался переодетой Каролиной. Байрон сидел молча, он не любил сцены, но в то же время был зачарован этим двуполым обликом и оказался не в силах порвать с нею, со всеми ее шалостями и сумасбродствами. Хобхауз описывает и другие ее вторжения, громовые удары в дверь, Каролину, карабкающуюся по чердачной лестнице в тяжелом мужском пальто поверх пажеской ливреи, с криками, что прольется кровь, если Байрон попытается бросить ее. Она все еще верила, что сможет вернуть его. И Хобхауз, знающий нерешительность и изменчивость характера Байрона, тоже опасался такого исхода.

Сам Байрон колебался, в какой-то момент сказал, что нет другого выхода, кроме как ему и Каро уйти вместе. Однако Хобхауз с помощью владельца лавки на первом этаже удалось вывести ее из дома, посадить в карету, а позднее отправить обратно к ее смущенной матери и разъяренной свекрови. На следующий день Байрон получил завиток ее рыжих лонных волос, слегка окрашенных кровью, с просьбой, чтобы и он прислал ей то же самое. Его дикая антилопа добавляла: «Я просила не присылать с кровью, однако все же шлите — ибо раз кровь означает любовь, я хочу иметь ее». Ее фантазии не имели границ. Она куда-то исчезала, ее находили прячущейся в аптекарской лавке на Пэлл-Мэлл или продающей кольцо с опалом, чтобы нанять карету до Портсмута; она не соглашалась на уговоры леди Бессборо уехать с нею в Ирландию, а потом стала утверждать, что беременна и что во время долгого путешествия у нее может случиться выкидыш. Принц Уэльский, услышав, как и все остальные, об этих безумствах, утверждал, что Байрон околдовал все семейство Мельбурнов — мать, свекровь и дочек, и всех их выставил дурами. В конце концов леди Бессборо приняла твердое решение, после чего мать, дочь и сэр Уильям отправились в одно из своих поместий в Ирландии, в графстве Уотерфорд.

При расставании Байрон проливал слезы. Его прощальное письмо, которое Каролина хранила всю свою жизнь, подтверждает, что в письмах он был самым страстным любовником: «Ты думаешь, что я холоден, суров и неискренен?.. “Обещай не любить меня!”… Ах, Каролина, поздно давать такие обещания… Ты знаешь, что я с радостью бросил бы ради тебя все на свете в этой жизни и даже в будущей…»

Каролина чувствовала полное опустошение. Кузен, который встретил их на пути в Ирландию, пишет, что она была «бледна как смерть, лишь кожа да кости, на лице остались одни глаза», в то время как Уильям смеялся и жрал, как извозчик.

Разделенный с Каро бурным морем, Байрон мог позволить себе быть галантным, хотя леди Мельбурн предпочитала безжалостность: лучше, как она выразилась, испытать немного боли в настоящем, чем полностью загубить свое будущее. Он писал Каро всякие «глупости», чтобы развеселить ее. Но его душевное равновесие было несколько поколеблено, когда она напомнила Байрону, что их разделяют всего лишь восемьдесят гиней и почтовое судно, после чего в ее письмах стала сквозить угроза. Она начала переписку с ненавистной ей леди Мельбурн, чтобы та узнала и соответственно передала Байрону, что Каро хранит его письма, полные любовных признаний. Байрон содрогался при мысли, что его несдержанные и теперь уже пустые излияния будут обнародованы. Единственным способом отделаться от нее, думал он, была женитьба, причем женитьба в ближайшие три недели. Флетчер, слуга со времен его молодости, путешествовавший с ним по Леванту, советовал обратить внимание на голландскую вдову, переехавшую в Лондон, «женщину сказочно богатую и приятной полноты»; ее миниатюрная горничная Абигейл была возможной находкой для самого Флетчера.