Влюбленный Дракула

Сестра, проявив поистине ангельское терпение, объяснила мне, что Джонатан был найден в сельской местности графства Стайрия, где он бродил в состоянии полной невменяемости. Как-то утром крестьянки, работавшие на поле, увидели странного человека, который вышел из ближайшего леса и побрел вдоль опушки, выкрикивая какие-то имена. Когда они попытались узнать у него, кто он и откуда, он не сумел дать им ответ. Его сотрясала дрожь, причиной которой был то ли утренний холод, то ли пережитой испуг. Одна из добросердечных крестьянок напоила его отваром трав, составленным по ее собственному рецепту, и попросила фермера, собиравшегося на рынок в Гратц, посадить безумца в свою повозку и доставить его в больницу. Здешние доктора, осмотрев его, поставили диагноз «воспаление мозга». В ход были пущены сильные успокоительные средства, под действием которых больной, терзаемый жаром и бредом, спал несколько дней подряд. Наконец Джонатан очнулся, начал есть, пить и принимать лекарства. Но прошла еще целая неделя, прежде чем он вспомнил свое собственное имя.

— Скажите, он не упоминал о Мине? — спросила я.

— Нет, — покачала головой монахиня. — Такого имени он не называл.

По ее словам, бормотание Джонатана было таким невнятным, что никто к нему особенно не прислушивался. Поначалу сестры думали, что он молится, однако вскоре догадались, что он разговаривает с фантомами, предстающими ему в бредовых видениях. Некоторые признаки телесного свойства позволяли предположить, что это видения весьма непристойного характера. Монахини горячо молились за своего пациента, ибо не сомневались, что душа его изнывает в тенетах дьявола. В последние несколько дней, сообщила сестра, больной успокоился и впал в апатию.

Не слишком полагаясь на свой французский, я попыталась уточнить у сестры, какое значение она придает слову «непристойный». Монахиня в ответ лишь перекрестилась, подтверждая, что я поняла ее совершенно правильно.

— А что вы имели в виду, говоря о «некоторых признаках телесного свойства»? — спросила я, ожидая в ответ услышать какой-нибудь суеверный вздор. Но моя собеседница обошлась без всяких двусмысленностей.

— Я выросла на ферме, — заявила она, глядя мне прямо в глаза. — С ним происходило в точности то же самое, что происходит с быком, когда он приближается к корове.

Мне оставалось лишь понимающе кивнуть. Но кто привел моего жениха в состояние такого возбуждения? Все ревнивые опасения, пережитые прежде, мгновенно ожили в моей душе.

— Вы говорите, меня он не звал, — сказала я. — Но может, он звал кого-то другого?

Моя собеседница лишь пожала плечами. Возможно, она полагала, что, ответив на мой вопрос, нарушит врачебную тайну.

— Порой мужчин преследуют ужасные фантазии, — уклончиво заметила она. — А когда душа поражена болезнью, дьяволу особенно просто посеять в ней свои злые семена.

В голове у меня теснилось целое сонмище вопросов, однако моя собеседница явно не обнаруживала желания продолжать разговор. Поблагодарив сестру, я попросила ее отыскать доктора, лечившего Джонатана, и узнать, можно ли увезти больного домой.

Я вернулась в палату, где за время моего отсутствия появились другие посетители. Из-за холщовых занавесей доносились разговоры на непонятном мне языке. Прежде чем отдернуть полотнище, отделявшее меня от кровати Джонатана, я некоторое время постояла рядом. За занавеской было тихо. Стараясь не производить ни малейшего шума, я проскользнула внутрь. Больной мирно дремал, щеки его горели лихорадочным румянцем, рот слегка приоткрылся. Если бы не седая прядь, белевшая в его волосах, сейчас он выглядел совсем как прежний Джонатан, которого я любила.

Вдруг лоб его нахмурился, дыхание ускорилось, и он принялся так яростно метаться на подушке, что я испугалась, как бы он не сломал себе шею. С пересохших губ сорвался жалобный стон, словно он испытывал сильнейшую боль. Внезапно Джонатан вцепился в края кровати, бедра его напряглись. Тонкое одеяло не могло скрыть того, что мужское его достоинство пришло в боевую готовность.

Растерянная и смущенная донельзя, я буквально приросла к полу. Взгляд мой был неотрывно устремлен на Джонатана, одержимого каким-то соблазнительным видением. Разговоры и смех, доносившиеся с соседних кроватей, заглушали его сладострастные стоны. Я как можно плотнее задернула занавеску, надеясь, что никто не зайдет сюда и не станет свидетелем того, как мой жених изменяет мне у меня на глазах. Наконец охвативший Джонатана экстаз пошел на убыль, он вновь застонал, то ли от наслаждения, то ли от разочарования, и в полном изнеможении растянулся на постели.

Не желая будить его, я тихонько уселась в ногах кровати. Через несколько минут глаза больного открылись. Увидев меня, он испуганно обхватил себя за плечи.

— Они здесь, — едва слышно пробормотал он. — Они вернулись.

— Тебе всего-навсего приснился дурной сон, — заметила я, успокаивая его, хотя разговор с сестрой и сцена, свидетельницей которой я стала только что, убедили меня в обратном. — Виной всему лихорадка, которая скоро пройдет.