Влюбленный халиф

— Через год после восшествия на престол решил Вархапутна, что власть его укрепилась и теперь можно завоевывать соседей. Однако тут и случилась заминка… То ли народы соседнего княжества не так сильно боялись гнева Нага-повелителя, то ли за год глупый царь слишком уверился в своих силах… Этого не знает никто. Но начавшийся по весне победоносный поход закончился глубокой осенью полным разгромом войска царя. Остатки армии вернулись в каменную столицу, не знавшую ни цветка, ни лепестка. Таяли запасы золота, таяла и слава Вархапутны. И тогда решил царь, что пора призвать Нага, дабы он выполнил свою часть уговора и даровал ему царствование до самого последнего дня его, глупца, жизни.

— Что значит «призвать»? Он же боялся его как огня.

— О да… Совсем забыл. Говорят, что глупец боялся змей более чем огня. Ибо вокруг всей столицы были вырыты широкие рвы, в которых в любое время дня и ночи, постоянно, горели дрова. А за полосой огня была «каменная полоса» — широкий ров, облицованный камнем, где должны были, по замыслу строителей, погибнуть все подданные Нага-повелителя, которым удалось бы преодолеть огненную полосу.

— Страте-ег… Мудрец…

— О нет, достойный Максимус, просто трус. Более того, трус безумный. Вернее, обезумевший, ибо в своем страхе он даже во сне беседовал с Нагом. И тот во сне велел Вархапутне выстроить Храм Змея.

— Зачем?

— Этого не знал никто. Говорят, что все стены храма были украшены барельефами и стелами, статуями и статуэтками, изображавшими змей всего подлунного мира. Сотни, тысячи каменных змей… И только каменных. Даже из дерева нельзя было вырезать фигурку.

— Какое-то воистину сумасшедшее безумие.

— О да, юноша, более чем сумасшедшее. Тридцать долгих лет сооружали и украшали Храм. Три десятка лет на эту страсть работала вся страна. Истощались запасы камня; истощались щедрые земли, которые возделывались теперь лишь единицами… Но страх, поглотивший разум царя, не утихал. Наоборот, он все более захватывал его разум. И вот, ровно через три десятка лет, день в день, Храм был готов.

В тот же день глупец Вархапутна, затолкав за пазуху свой страх, призвал Нага-повелителя, дабы тот насладился красотой Храма, выстроенного в его честь. И Наг явился…

— О Аллах всесильный и всевидящий…

— Да, юноша, это было страшно. Говорят, поднявшийся на хвост повелитель змей заслонил собой и само солнце. Легенда гласит, что сотни и тысячи каменных изваяний, ров с горящими поленьями и ловушками столь оскорбили мага, что он своим телом раздавил и хвостом смел все здания столицы… Рассказывают, что струсивший царь превратился в отвратительное существо — в получеловека-полузмею, которое еще добрую сотню лет пугало оставшихся в живых жителей страны.

— Поучительная история, — проговорил Максимус, когда проводник умолк, припав к пиале. — Тщеславие и трусость — более чем страшное сочетание, просто-напросто убийственное.

— Но дворец, похоже, остался стоять. И его вовсе не разрушил своим чудовищным весом повелитель всех магов…

— Да, внимательный юноша. Однако дворец теперь напоминает и о глупости Вархапутны, и о гневе Нага, и о том, что нельзя спрятаться от самого себя.

Свиток восемнадцатый

За разговором странники не услышали шуршания, что с каждой минутой слышалось в заброшенных конюшнях все громче. Вскоре оно стало почти оглушающим. И тогда на этот непрекращающийся шелест и хруст обратил внимание Максимус-воин. Он отвернулся от костра и замер, едва слышно пробормотав проклятие. Тогда Рамиз проследил за его взглядом и тоже оцепенел, боясь сделать малейшее движение.

Замерли и остальные путники, изумленные не столько неподвижностью своих соратников, сколько громким фырканьем и всхрапыванием верблюдов.

Тысячи змей скользили по каменному полу старой поварни. Останавливаясь в нескольких шагах от пылающего костра, они сворачивались в клубки, свивались и вновь распрямлялись, являя собой зрелище отвратительное и притягательное одновременно.

— Аллах милосердный, — почти простонал Мераб. — Что же нам делать теперь?

Максимус, обернувшись, начал искать в седельной сумке свой топорик.

— Остановитесь, уважаемые, — прошептал Рамиз. Он один сохранял спокойствие. Быть может, потому что надеялся на помощь своей земли, а может, потому что как раз не надеялся. — Остановитесь, не шевелитесь. Смотрите: твари замерли вне какого-то странного, только им видимого круга, они словно не решаются двинуться дальше.

— Они просто не любят жара, — пробормотал Максимус.

— О нет, друг мой… Здесь что-то иное. Жаль, что великий Наг-повелитель не дал нам никакого знака, не указал, зачем послал сюда своих многочисленных подданных.

— Знака?.. Послал сюда?..

— Если его подданные пришли сами, значит, они нарушили волю Нага, пытаясь вновь заселить проклятые великим магом места. Если же он послал их сюда, то добивается не нашей смерти, а лишь того, чтобы мы ушли из-под стен древнего города, пусть и под гнев водной стихии.