Влюбленный лэрд

Лахлан был повергнут и смят.

– Мисс Даунрей, – продолжил он в отчаянии ее умолять, – вы, наверное, не представляете себе огромную важность, которую для меня имеет эта драгоценность!

– Напрасно вы так думаете. Я очень хорошо понимаю ее ценность для вас, – рассудительно и неторопливо проговорила она. – Если я в чем-то ошибаюсь, поправьте меня. Итак, это уцелевший кусочек креста Макалпина. Вы рассчитываете с его помощью избавиться от семейного проклятия, хотя вряд ли такое проклятие существует на самом деле. Тем не менее вы думаете, что, получив камень, вы это проклятие снимете. – Лана любезно улыбнулась: – Все верно, не так ли?

– Да, верно. – Он стиснул зубы, стараясь держать себя в руках.

– Хорошо. Эта вещь вам действительно очень нужна?

Что-о?

А он еще считал ее ангелом! Ему хотелось броситься на нее и задушить, или отшлепать как следует… или обнять и осыпать поцелуями.

– Очень, очень нужна, – сквозь зубы процедил он.

– Вот и прекрасно, – с воодушевлением воскликнула она. – В таком случае нам стоит обсудить кое-какие условия.

– Какие условия? – удивился Лахлан, а в его воображении совершенно не к месту возникли видения: она в его постели, они занимаются любовью. Да ведь не о таких же условиях шла речь! Он замотал головой, чтобы прогнать навязчивые видения.

– Хорошо. Каковы ваши условия? – решительно спросил герцог.

Лана наклонилась совсем близко к нему. Все вокруг мгновенно утратило свое значение, границы мира сузились до короткого расстояния между их лицами. Они смотрели друг другу в глаза, их больше ничто не разделяло, кроме их горячего дыхания.

– Я хочу попросить вас об одном – чтобы вы еще раз рассмотрели вашу глупость под названием «огораживания», – медоточивом голосом сказала она.

– Это не глупость, – опять вмешался Дугал, нарушив возникшую между ними связь.

Лахлан бросил на него сердитый взгляд, красноречиво говоривший, чтобы он попридержал язык, затем снова обернулся к Лане.

– Что вы имеете в виду под словом «рассмотрел»?

Лана была сама страстность. Живое воплощение ангела, но ангела-мстителя.

– Поговорите с людьми. Выслушайте их. А еще лучше съездите туда, откуда были согнаны люди. Поглядите на вымершие деревни, на последствия своего решения, на обыденную правду жизни. Все взвесьте, все оцените, и если вы и тогда продолжите настаивать на своем, подумайте, какое решение принял бы ваш отец, окажись он на вашем месте.

Лана была величественна, прелестна и вместе с тем крайне серьезна.

– Мисс Даунрей, – Дугал едва не плевался желчью и злобой, – вы хотя бы представляете, с кем разговариваете? Это его светлость, герцог, а вы кто? Вы знаете, какой властью он обладает? Властью над этим замком, над тем миром, в котором вы живете? Над вашей жизнью, в конце концов?

Прежде чем Лахлан успел поставить Дугала на место, а ему очень не понравился тон его кузена, Лана повернулась к Дугалу и презрительно фыркнула прямо ему в лицо:

– Никакой власти надо мной у него нет. Он уже успел разрушить почти все то, что раньше меня окружало. Мой покой, мою уверенность в будущем, даже ту деревню, где я выросла. Кроме этого ожерелья, у меня больше ничего нет. И его он не получит, если я взамен не получу то, что мне нужно.

Лахлану было и больно, и стыдно, в нем проснулись угрызения совести. Правда, брошенная прямо в лицо, оказалась слишком горька.

– Я лучше выброшу его обратно в море, чем отдам человеку, который намерен разрушить жизнь всех, кого я люблю.

Сердце Лахлана сковал страх. Нет, нет, он не допустит этого, ни за что не допустит! После стольких лет страха и мучений. После того, как он воспрянул духом. Ему нужен камень из креста Макалпина! Это был для него вопрос жизни и смерти, если не больше.

– Я могу отнять его у вас.

Он даже не понял, как у него вылетели эти слова, скорее всего, это произошло от отчаяния.

Лана смело взглянула ему в лицо и улыбнулась. Вся обида на нее сразу куда-то ушла.

– Вы этого не сделаете.

– Откуда такая уверенность?

– Ваша мать многое мне о вас рассказала, в том числе и то, что вы человек чести. А человек чести не способен на такую подлость.

Черт.

Все его скверные и жесткие намерения сразу испарились. Ее убежденность в его честности развеселила Лахлана, он едва не рассмеялся, хотя в их разговоре не было ничего смешного. Откровенно говоря, ему пришлись по сердцу ее горячность и прямота. Непонятно почему, но она все больше и больше ему нравилась.

– Мисс Даунрей, вы намекаете на мою порядочность, тогда как сами поступаете не очень порядочно.

– Что поделаешь, – вздохнув, она подняла глаза кверху, – такова жизнь, в ней нет справедливости.

– Да, конечно, нет, – вздохнул Лахлан. Если бы в жизни была справедливость, то родители не умирали бы преждевременно, а дети не попадали бы в не очень любящие дядины руки. Детей не лишали бы любви, да и не только детей.

Если бы была справедливость, ему не надо было бы восстанавливать родительский замок и его не посещали бы по ночам жуткие призраки умерших.

Если бы была справедливость, то между ними могли бы завязаться более близкие отношения. Более продолжительные. Настоящие.