Стоя под дверью Томиной квартиры, Юрий волновался как мальчишка и несколько минут собирался с духом, не решаясь позвонить. Увидев Тому на пороге, мужчина почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Освещенная ярким электрическим светом, она показалась ему еще красивее. Тома была в рабочем халате, кое-где перепачканном краской, а в руке держала акварельную кисть.
– Здравствуй! Это тебе! – Он протянул ей букет.
Тома сразу вспомнила то свое падение на лестнице и сильные, ласковые руки, которые подхватили ее. Тогда еще она вдруг подумала, что за этим мужчиной пошла бы на край света.
Пристальный взгляд Томы и ее молчание вконец смутили Юрия.
– Ты рисуешь? – спросил он только для того, чтобы что-то спросить.
– Да! Увлеклась… – Она переминалась с ноги на ногу, похоже, тоже не зная, как продолжить их разговор. – Проходите! Чаю выпьем.
Смешная, да разве смог бы Юрий сейчас сделать хотя бы один глоток.
– Нет, – решительно произнес он. – Я за тобой! Мы улетаем в Швейцарию, если ты, конечно, согласна.
Улыбка осветила ее бледное тонкое лицо.
– Я согласна. А как твое имя?
После оформления документов они улетели в Женеву, и через год у них родился сын.
Эпилог
Тёма был одет во фрак с бабочкой. На первое выступление юного музыканта собралась вся семья и, конечно, гости: бабушка с Исааком Моисеевичем, Лена с детьми и Толиком, Юрий с Томой и сыном. Тёма играл на скрипке концерт Шумана. Смычок в маленьких, сильных пальцах мальчика казался продолжением его руки, рождая музыку, от которой хотелось смеяться и плакать одновременно. Так мог играть только настоящий скрипач!