Влюбленный убийца

— Святое семейство готовится к вечерней трапезе, — сказал Шура и поспешил за котом.

…После сытного ужина Шура незаметно для себя впал в благостное состояние и задремал в гостиной на диване.

— Шура уснул, — тихо сказал Морис.

— Ну и пусть себе, — отозвалась Мирослава, — знаешь, у Яна Парандовского одна из героинь сказала, на мой взгляд, просто гениальную вещь…

— Какую? — заинтересовался Морис.

— «Сон, как хлеб, его негоже ни у кого отнимать».

— Действительно, — согласился Морис. И тут же спросил: — Это из его романа «Король жизни»?

— Нет, из «Неба в огне».

Миндаугас помнил, что на прошлой неделе Мирослава была полна переживаний, именно читая роман польского писателя Парандовского «Король жизни» об Оскаре Уайльде.

— Не понимаю я его, — то негодовала, то жалела Оскара она, — у него семья, двое сыновей. Зачем ему сдался этот отвратительный мальчишка Дуглас?

Впрочем, ответа от Мориса она не ждала, просто выплескивала эмоции. Несколько раз Мирослава созванивалась то со своим другом Яном Белозерским, известным в городе адвокатом, то с его женой Магдой, надеясь, может быть, на то, что польская кровь, текущая в их жилах, способствует более глубокому пониманию произведения, написанного польским писателем.

Морису во время одного из таких телефонных обсуждений пришла в голову озорная мысль, что неплохо было бы спросить и мнения Паулины. Но вслух он этого, естественно, не произнес, и любвеобильная боксериха супругов Белозерских участия в полемике не удостоилась.

«А жаль», — думал с улыбкой Морис.

За окном тихо шуршала листва, веяло вечерней свежестью. И почему-то казалось, что ночь стоит у калитки, терпеливо ожидая, когда последний блик заката растает в траве, сделав ее полновластной хозяйкой всего земного до утра. И как же она головокружительно хороша, короткая весенняя ночь!

Наполеонов продолжал сладко посапывать. Хозяева его не тревожили. Тихо переговариваясь между собой, они в четыре руки убрали со стола, перемыли посуду и перенесли чайные чашки и все необходимое для чаепития на веранду.

Шура проснулся минут через сорок, ополоснул в ванной лицо и, отыскав Мирославу и Мориса, признался покаянно:

— Я заснул.

— Не первый раз, — сказала Мирослава.

— Ничего страшного, — отозвался Морис.

— Вообще-то я хотел с вами сегодня поговорить…

Они уселись в кресла из ротанга за плетеный столик, и Шура, прихлебывая ароматный чай, рассказал им все, что ему стало известно по делу.

— Значит, как таковых, подозреваемых нет? — спросила Мирослава.

Наполеонов покачал головой.

— А невеста по-прежнему упирает на бывшую подругу жениха?

— Да, и сестра его, кстати, тоже.

— Очень уж какое-то нарочитое алиби у Лопыревой, тебе не кажется? — спросила Мирослава.

— Кажется, не кажется, но оно непробиваемое, — пробурчал Шура. И помолчав, добавил: — К тому же все, кто ее знал, утверждают, что Юлия не выносила вида крови.

— А не могла она притворяться?

— Не думаю, — покачал головой Шура, — по словам свидетелей, это у нее с детства.

— Даже так…

— Интересно и то, что подруги Лопыревой не отрицают, что Юлечка вообще-то убить может…

— Да?

— Ага, но только бескровным способом.

— Удушить? — усмехнулась Мирослава, — а сил хватит?

— Душить необязательно, можно столкнуть с высоты.

— Были прецеденты?

— Были, — кивнул Шура.

— И кому повезло или, вернее, не повезло?

— Некому Иннокентию Колосветову.

— И за что ему так подфартило?

— Вроде бы он приставал к Юле.

— С грязными намерениями?

Шура пожал плечами:

— По крайней мере, она так решила и столкнула его с балкона.

— И чем дело кончилось?

— Можно сказать, ничем. Вернее, дела не получилось, его замяли.

— Почему?

— Деньги и связи Юлиных родителей, вероятно…

— Вероятно, но надо бы уточнить.

— Уточним…

— Как ты думаешь, — неожиданно спросила Мирослава, — чем очаровал Юлю Ставров, ведь он был явно не красавец…

— Мирослава, ты как маленькая, деньгами он ее очаровал, чем же еще, — укоризненно проговорил Наполеонов.

— С чего ты взял?

— Да Бородулько, по словам свидетелей, тогда ляпнул сразу — девочки, кому классная обувь нужна, обращайтесь к моему лучшему другу Юре, владельцу не домов, не пароходов, а лучшего магазина обуви в нашем городе.

— Обувной бизнес — это так прибыльно?

— Смотря какой. У Ставрова дела шли неплохо. И Лопырева, скорее всего, была уверена, что в скором будущем пойдут еще лучше.

— Понятно…

Мирослава посмотрела в сторону и замолчала.

Выждав минуту, Шура спросил:

— И о чем ты задумалась?

— Ты не знаешь, как поживает ее бывший поклонник?

— Бывший?

— Ну да, тот самый, что со школы за ней ухаживает.

— Анатолий Стригунов. Нет, я с ним еще не говорил. Навряд ли он что-то сможет сообщить ценное. Какое он может иметь отношение к убийству Ставрова?

Мирослава пожала плечами.

— А что, у Стригунова было что-то серьезное с Лопыревой? — спросил молчавший до этого Морис.

— В том-то и дело, что нет, — ответил Шура.

— И он все равно за ней ходит?

— Так говорят…

— А она ни в какую, — хмыкнула Мирослава.

— Он что, настолько некрасив? Или дело опять же в деньгах? — попытался уточнить Миндаугас.