Влюбленный виконт

Если бы Элизабет не думала, что это так и есть, то не сидела бы сейчас в этой эклектичной гостиной своей сестры. Она порывисто вскочила и подошла к рисунку, изображавшему скорее всего индийского слона – длинный хобот, бивни и все такое. Это действительно была потрясающая вещь. Она тихо выговорила:

– Он поцеловал меня.

– Рада за него. Ну и как?

Элизабет обернулась. Лицо у нее пылало.

– Откуда мне знать как? Меня никогда никто еще не целовал.

– А я и не знала, что предыдущий опыт – необходимое условие, чтобы понять, захватило у тебя дух от поцелуя или нет.

Конечно, Регина, с ее глянцевитыми темными волосами и роскошной фигурой, привлекала к себе немало мужчин. Элизабет всегда было любопытно, почему ее сестра не вы шла замуж. Законная или нет, она все равно дочь виконта.

– Я, наверное, немного задохнулась, – призналась она. – И ничего не могла с этим поделать, даже когда Люк увидел нас и вышел в сад. Он велел мне идти в дом. Я понятия не имею, что он сказал Майлзу, но теперь Майлз держится от меня на расстоянии.

– И вы скучаете по нему.

Это прозвучало как утверждение.

Скучает ли она? Да, очень даже. Элизабет кивнула.

– Но… что же мне делать?

– Вы считаете, что я не только старше вас, но и мудрее. – Регина вздернула бровь. – Я знаю, что первое верно, но вот во втором я не уверена, когда речь заходит о мужчинах. Но если хотите, я могу высказать вам свое мнение.

– За этим я и пришла.

– Это зависит от того, чего вы хотите, Лиз. Что для вас самое важное? Титулы? Деньги? Положение в обществе?

– Все это не имеет для меня значения.

Элизабет проговорила эти слова твердо, и это была правда.

– Вы верите в глубине души, что Майлз сделает вас счастливой'? Когда вы были детьми, он казался прекрасным товарищем. Ничто не могло разлучить вас. Такая дружба и любовь – разные вещи, но если вы сможете сочетать и то и другое… я думаю, это может быть воистину чудом.

Чудо. Она все еще помнила легкое прикосновение его губ к своим губам, и его горячие руки, властно обнимавшие ее.

– Возможно. – Ее голос превратился в шепот. – Но вы так и не сказали, что мне делать. Я не… ну, я совершенно не понимаю, как мне подойти к нему.

– Милочка, – сухо сказала Регина, – вы знаете его лучше, чем кто бы то ни был. Насколько я поняла из нашего разговора, будет очень просто убедить Майлза, что, если он хочет признаться в своей пылкой преданности, вы отнесетесь к его ухаживаниям положительно.

– Вряд ли он испытывает пылкую преданность.

А может быть, испытывает? Элизабет знала, что никогда не забудет, какое у него было мучительное выражение на лице, когда они разошлись.

– Единственный способ выяснить это наверняка, – сказала Регина с полной убежденностью, – это поговорить с ним.

Когда она последний раз пыталась поговорить с ним, это ничему не помогло. Вместо этого он поцеловал ее.

Но вообще-то, подумала Элизабет, это неплохой аргумент, чтобы попытаться еще раз.

Люк смотрел, как его сестра поправляет у локтя перчатку из шелка кремового цвета, не зная, удивляться ли ему или стать на сторону своего друга.

– Я прошу только, – сказала Элизабет сжато, – разрешения побыть с ним наедине несколько минут.

– Большинство опекунов, – сказал он, сознавая, что большинство опекунов невинных юных леди не имеют такой репутации, как у него, – считают своим непременным долгом предохранять своих уязвимых подопечных от попадания в тиски поклонников с дурными намерениями.

– Неужели вы когда-нибудь думали, что у Майлза могут быть дурные намерения? Он говорил с вами об этом? Что вы ему ответили? Как…

Он поднял руку, чтобы остановить поток нетерпеливых вопросов.

– Перестань, Элизабет.

Она замолчала. Она казалась очень юной, когда стояла рядом с его письменным столом, одетая в вечернее платье из какой-то мерцающей серебристой ткани. По мнению Люка это платье просто поставит Майлза на колени. В качестве старшего брата Люк хотел бросить вызов мнению своей матери, которая одобрила этот несколько откровенный туалет. Впрочем, платье было лишь чуточку нескромным, неохотно признался он, но Элизабет – его сестра, и он предпочел бы платье, застегнутое до самого горла, и может быть, даже мантилью, наброшенную на весь ансамбль в целом.

Было что-то новое в том, чтобы находиться на другой стороне уравнения. Он заметил взгляды, которые мать Мэдлин и ее тетка бросили на него, когда он присоединился к ним в ложе в оперном театре в тот роковой вечер.

Придется подумать над своим собственным положением позже. А сейчас Элизабет стоит перед ним и ждет.

Взгляд сестры заставил его вспомнить похожее мучительное выражение на лице Майлза и спросить себя, как могут отношения между мужчиной и женщиной быть такими сложными. К настоящему моменту он сознавал это все более и более. Он заставил себя придать своему голосу мягкие интонации:

– Почему тебе так срочно понадобилось поговорить с Майлзом?

– Регина сказала, что я должна это сделать.