Влюбленный виконт

Первым сдалось ее уже возбужденное тело, охваченное приливом оргазма. Ее бедра сжались вокруг его стройных ног, каждый их мускул застыл в пульсирующем великолепии момента. Люк ответил на это низким стоном, его тело замерло без движения, и в самый последний момент он отпрянул, излив свое горячее семя на ее ногу, и замер, содрогаясь, в ее объятиях.

Задыхаясь, обнимая, ее. Спрятав лицо в распущенных волосах, он опирался о локти, чтобы не придавить ее; обa некоторое время молчали, а потом он поднял голову, одарил ее своей гипнотизирующей улыбкой и сказал, выгнув бровь:

— Надеюсь, этого стоило ожидать.

— Не будьте таким надменным, Олти, — возразила она, но смех ее был еле слышным, а пальцы пробежались по его спине.

— Я всегда надменный. — Он поцеловал ее в шею. — Я думал, вы это знаете.

— Я это заметила.

Она выгнулась назад, чтобы ему было легче добраться до того места на ее шее, где все еще усиленно билась жилка.

— Женщины не любят самоуверенных мужчин?

— Это зависит от степени самоуверенности и от того, в чем она выражается.

— Понятно. — Он переместил губы к ее губам и пробормотал в них: — А если я скажу, что уверен в том, что мог бы всю ночь не давать вам спать?

Очень может быть. Он все еще был твердым, как если бы не освободился только что. Мэдлин поцеловала его долгим поцелуем — то была неспешная встреча губ и языков, игра более изящная и дразнящая теперь, когда перовые вспышки страсти миновали.

— Ну-у-у… Я бы сказала, что вам пришлось бы доказать это.

— Я с удовольствием это сделаю.

И он стер кончиком простыни семя с ее ноги.

— И я тоже.

Она провела пальцами по его шелковистым волосам.

— Я буду стараться, дорогая Мэджи.

Она легко шлепнула его по плечу, хотя это неодобрение было притворным. Когда он говорил вот так, с тяжелой интонацией в голосе, по всему ее телу бежали мурашки.

— Никто не называет меня так, кроме вас.

В его усмешке не было ни следа раскаяния:

— Хорошо. Значит, Мэджи принадлежит только мне.

Можно было бы обдумать это собственническое заявление как следует, но он снова начал любовную игру, нанося легкие медленные удары, и этот заманчивый ритм привел в беспорядок все ее мысли; а потом — через несколько часов, как он наобещал, — когда она погрузилась в сон, лежа в его объятиях, изнуренная и удовлетворенная, ей снились романтические, освещенные солнцем поляны, прозрачные моря и мягкие теплые летние ветерки.

Люк тихонько оделся, сел в кресло с вышитой спинкой, натянул сапоги, не отводя глаз от женщины на кровати. Мэдлин спала на боку, лицо у нее было спокойное, великолепные блестящие волосы покрывали обнаженные прекрасные плечи. Он встал и, застегивая рубашку, подумал: горничная поймет, что кто-то провел ночь у ее госпожи, но в его власти хотя бы избавить Мэдлин от смущения, которое она неизбежно почувствует, если он окажется утром в ее постели.

Она была очаровательна.

Чувственная, безыскусно-отзывчивая, достаточно умная, чтобы бросить ему вызов как равная, но и достаточно уверенная в себе, чтобы не испытывать этой потребности.

Вопрос о ее уме не стоял, но он по-прежнему думал, хорошо ли она понимает, что такое общественное мнение, и осознает ли, что будет дальше. На самом ли деле она думает о последствиях этой ночи? Когда в свете начнут шептаться… что она будет чувствовать тогда? К тому же она должна подумать о сыне.

Сожаление — вещь удобная, и обычно он презирал: его, но не всякий способен так чувствовать. Красивая молодая вдова имеет возможность обзавестись десятком поклонников, жаждущих ее милостей, и выбор у нее большой. Она не должна соглашаться на запретную связь с человеком, который не имеет никаких серьезных намерений и не может предложить ей ничего, кроме преходящих наслаждении.

И вдруг, стоя в полутьме спальни и глядя на спящую, он пожалел об этом, и горло у него как-то странно сжалось.

Ему очень захотелось, чтобы он смог это сделать.

И поняв это, он встревожился.

Глава 9

Брат, наверное, побрился и переоделся, но это не обмануло Элизабет, когда Люк медленно вошел в освещенную солнцем комнату для завтрака. Сон у нее был легкий, и она слышала, что он вернулся домой, как раз когда первые лучи света окрасили горизонт. Ее комнаты были расположены напротив его комнат, и она очень четко слышала сонный голос его камердинера и ответ брата, а потом дверь закрылась. Теперь была середина утра, но она удивилась бы, если бы он спал больше чем всего несколько часов.

— У вас вид бодрый для человека, который прокутил всю ночь, — сухо заметила она, потому что в комнате никого, кроме них, не было.

Майлз встал рано, чтобы встретиться с поверенными и банкирами по поводу своей драгоценной судоходной компании. Дядя Чез и тетя Глория уехали к себе в имение в Беркшир, а мать редко вставала раньше полудня.

Высоко подняв брови, не скрывая изумления в глазах, он сел напротив сестры.

— А я и не знал, что мои уходы и возвращения так внимательно отслеживаются.

Она передала ему поджаренные хлебцы.

— Вы покинули вечер у Мастерсов очень рано, но домой не пошли. Майлз сказал, что в клубе вас тоже не было.