Влюбленным вход воспрещен!

Я в современной живописи не разбираюсь, но эти картины мне понравились – портреты, натюрморты и виды нашего города были выполнены яркими, густыми мазками и казались выразительными и какими-то веселыми. В них отсутствовал скучный реализм, дома перекосились и оплывали, как свечи, на лицах у людей был то один глаз, то сразу три, но все равно это было здорово.

Особенно мне понравился один натюрморт – на нем расколотая белая тарелка, высохший кусок сыра и потрошеная курица синего цвета. Понимаю, что звучит неаппетитно, но картина была очень красивая.

А еще между картинами висели маски – то красивые, пышные, сверкающие, как на венецианском карнавале, украшенные стразами и позолотой, то страшные, уродливые – с темными провалами глаз, с кривыми ощеренными пастями, то смешные и обаятельные…

– Маски – это отдельное увлечение Аристарха, – пояснил Кирилл, перехватив мой взгляд. – Он их делает в свободное от серьезной живописи время, и что самое интересное – маски его в основном и кормят. Их охотно покупают богатые москвичи – во-первых, маски замечательно подходят для украшения интерьеров, а самое главное – они вошли в Москве в моду. А там ведь как – если у Васи есть такая маска, то Коле она тоже непременно нужна…

За этим разговором мы миновали коридор и оказались на пороге большой и очень светлой комнаты.

Посреди комнаты стояла большая тахта, покрытая ярким оранжевым покрывалом. На тахте лежала совершенно голая и довольно толстая женщина, а рядом с ней стоял невысокий плотный мужчина в заляпанной краской куртке, с густой черной бородой, похожий на Карабаса Барабаса из сказки Буратино.

Он держал женщину за ногу и задумчиво говорил:

– Может, так попробовать… или немножко повыше…

– Ой, мы, наверное, не вовремя! – вскрикнула я, попятившись, и залилась краской.

– Это кто это пожаловал? – бородач отпустил женскую ногу и повернулся к нам. – Кирюша, это ты?

– Ты работаешь? – проговорил мой спутник.

– Да нет, ничего! Все равно свет уходит! Сейчас я вас чаем напою! А какая с тобой девушка хорошая! Такие интересные рефлексы на коже, и линия головы убедительная… познакомь!

– Обязательно, – Кирилл улыбнулся. – Ее зовут Маша, и ей негде жить. Ты ее не пустишь в свою гостевую комнату?

Художник шагнул ко мне, протянул короткую сильную руку с толстыми пальцами и представился:

– Аристарх!

– Очень приятно! – я улыбнулась ему и с трудом подавила желание церемонно присесть, как кисейная барышня в каком-то историческом фильме. Дело в том, что меня раньше ни с кем так официально не знакомили.

– А мне очень понравились ваши картины… те, которые в коридоре. Особенно одна, на которой синяя курица!

– А, это натюрморт с полупотрошенным бройлером! – проговорил Аристарх мечтательно. – Действительно, довольно удачная картинка. Хотя в коридоре у меня в основном отходы, второй сорт. Лучшие вещи в соседней комнате, я их вам непременно покажу. Чаю хотите?

– Да, с удовольствием! – я почувствовала, что здорово проголодалась, а чашка горячего сладкого чая меня просто спасла бы.

– Ариша! – подала голос женщина на тахте. – А мне уже можно опустить ногу или так ее и держать?

– А? Что? – художник повернулся. – Ногу опусти. И вообще, можешь одеться – мы сегодня работать больше не будем, мы чай пить будем.

Кирилл взглянул на часы и всполошился:

– К сожалению, это без меня. Мне срочно нужно ехать по неотложному делу. Но Машу я тебе оставляю – ты ее сможешь приютить на какое-то время?

– Нет проблем! – Аристарх сделал широкий жест рукой. – Моя мастерская в ее полном распоряжении! Как я могу не приютить девушку с такой убедительной линией затылка?

– Черчилль, пойдем! – сказал Кирилл, оборачиваясь. – Ребята, а где Черчилль?

Бульдог пропал. Вот только что был здесь, вроде бы и в комнату с нами зашел, во всяком случае, в коридоре я его точно видела, а теперь как корова языком слизала.

– Он дома? – спросил Аристарх свою натурщицу.

– Д-дома, – она на глазах побледнела. – Ой, что сейчас будет!

– Да кто у вас там? – Кирилл встревожился. – Где Черчилль?

– Может, он ушел? – с надеждой спросил Аристарх.

– Нет, – упавшим голосом ответила натурщица, – я его недавно видела… Боже мой!

И в подтверждение ее слов откуда-то из дебрей квартиры раздался громкий лай.

– Кто у вас там? – Кирилл безошибочно определил по интонации своей собаки, что Черчилль лает не просто так, а он сильно зол.

– Увидишь, – вздохнул Аристарх.

– Ариша, надо бы поспешить, – испуганно сказала натурщица, – как бы чего не вышло.

– Да иду уж! – снова вздохнул Аристарх.

Его дальнейшие действия меня удивили. Аристарх пошарил под диваном и достал оттуда старые свалявшиеся валенки. Затем натянул на руки брезентовые рукавицы и застегнул рукава плотной фланелевой рубахи. В заключение он обмотал шею полотенцем и двинулся на лай, который перешел вдруг в вой, а затем в визг.

– Ариша! – вскрикнула натурщица.

Аристарх только отмахнулся. Кирилл понял по визгу Черчилля, что ему плохо, и кинулся было в глубь квартиры, но был перехвачен сильной рукой Аристарха.

– Стоять! – рявкнул тот громовым, не терпящим возражений голосом. – Стоять на месте!