Влюбленным вход воспрещен!

Тут я выскочила из своего укрытия и крикнула в спину Григория:

– Стой!

Он резко обернулся, удивленно уставился на меня и проговорил:

– А это еще что за чучело? Бабка, не лезь не в свое дело, если не хочешь неприятностей!

– Кажется, ты меня не узнаешь? – Я сорвала свою панаму, расправила волосы, смазала грим рукавом платья. Шпильки попадали на пол со звоном.

– Не может быть! – Григорий уставился на меня, как на привидение. Впрочем, в его глазах я и была привидением.

– Не может быть… – повторил он, и краска сошла с его лица. – Ведь я… ведь я видел тебя мертвой!

– Не только видел! Ты приложил руку к моей смерти! – проговорила я загробным голосом. – Ты, вместе со своей любовницей, трижды пытался убить меня. Два раза у вас ничего не получилось – в подъезде около Обводного канала ваших убийц спугнули, и второй раз, с газовой трубой, тоже ничего не вышло…

Ольга смотрела то на меня, то на своего мужа. На ее лице страх боролся с недоумением и надеждой. Она побледнела, по вискам тек пот. Она пошатнулась и схватилась рукой за стену.

– Машка?! – проговорила она наконец. – Ты… ты жива? Как это возможно?

– С этим мы разберемся позднее, – ответила я, приближаясь к Григорию. – Я все расскажу тебе в более спокойной обстановке. Сейчас нам важнее заставить говорить его! А ты не вздумай в обморок падать, не то время!

Характер у моей сестрицы железный, она мигом взяла себя в руки и передумала терять сознание.

Муженек ее, наоборот, совершенно раскис, я увидела, что он едва не растекается по бетонному полу от страха, и решила, что этим нужно воспользоваться и ковать железо, пока оно не остыло. Вспомнив замечательный старый фильм «Вий», я вытаращила глаза, как мертвая панночка, и проговорила замогильным голосом:

– Кто такая твоя сообщница? Зачем вы хотели убить нас с Ольгой? Чем мы с сестрой вам мешали? Покайся, расскажи все прямо сейчас, сними тяжесть со своей души!

Григорий открыл рот, как выброшенная на берег рыба. Я думала, что он заговорит, однако он неожиданно бросился бежать. Я стояла на его пути, Григорий оттолкнул меня и подбежал к своей машине. Я упала на бетонный пол, колено пронзила острая боль, однако я преодолела ее, вскочила и закричала:

– Стой! Не включай зажигание! Твоя девка…

Я хотела предупредить его, что машина заминирована, однако не успела договорить. Григорий захлопнул дверцу «Тойоты», мотор заработал, но ничего не произошло. А он вырулил на открытое место, развернулся и поехал прямо на нас с Ольгой.

Я увидела через лобовое стекло его лицо.

Оно было перекошено от ненависти, глаза горели мрачным огнем.

Этот трусливый, слабый, безвольный тип решил избавиться одним махом от нас обеих, он уже не думал о возможных последствиях своего поступка и как ослепленный яростью бык мчался вперед, не разбирая дороги…

Ольга стояла как громом пораженная, не в силах пошевелиться. Машина, быстро набирая скорость, надвигалась на нас. Еще секунда – и она расплющит нас о стену…

Я схватила сестру за руку, дернула ее, повалила на пол. Ольга очнулась, преодолела ступор. Мы перекатились под днищем припаркованного рядом джипа, выскочили по другую сторону и бросились бежать прочь по коридору. «Тойота» Григория затормозила в нескольких сантиметрах от бетонной стены, чудом избежав столкновения, поехала задним ходом.

Я поняла, что он хочет развернуться и погнаться за нами, чтобы довершить начатое. И что в конечном итоге добьется своего, догонит нас и расплющит, раздавит своей машиной…

Испуганно оглянувшись на «Тойоту», я увидела, что она уже разворачивается…

И вдруг под ее днищем вспыхнуло ослепительное пламя.

Видимо, мина, установленная сообщницей Григория, была снабжена временной задержкой.

Я снова толкнула Ольгу на пол и сама плюхнулась рядом, опять ударившись о бетон многострадальным коленом. Через долю секунды прогрохотал взрыв, показавшийся оглушительным в замкнутом пространстве гаража. Над нами пролетели горящие обломки «Тойоты», на разные голоса заработала сигнализация стоящих вокруг машин.

Ольга приподнялась, села на полу, изумленно оглядываясь по сторонам.

– Что это было? – проговорила она, придя в себя.

Я смотрела на сестру – и не узнавала ее.

Куда девалась уверенная в себе, безупречная бизнес-леди?

Костюм ее был порван и испачкан, волосы растрепались, макияж размазался. И вместе с этими внешними признаками успеха она словно сбросила всегдашнюю маску холодной самоуверенности, безупречной рассудочности. Теперь рядом со мной сидела, обхватив колени, маленькая растерянная девочка, моя сестра…

Я обняла ее за плечи и проговорила таким голосом, каким взрослые разговаривают с детьми:

– Все кончено, Оля! Мы живы, а это главное!

И тут она зарыдала неостановимыми, легкими слезами, всхлипывая и захлебываясь, как ребенок.

Я гладила ее по плечам, по спине, уверяя, что все плохое действительно позади и что мы заживем теперь хорошо, долго и счастливо, и будем видеться часто, как и полагается сестрам…