Влюбляясь в призрака

Только вот мне блядь, было не до-смеха. Это не ёбаная абракадабра. С этого момента начался жуткий ад, и почти невыносимая боль. Поначалу я не мог двигаться, говорить, моргать. Я был долбаной куклой из секс-шопа, приходи, опробуй. Благо Генри я не интересовал в этом плане. Все мои органы, включая зрение, зарождались постепенно. Кожа… Это было самое ужасное, ощущение как после 100% ожога. Все тело обрастало, постепенно, я чувствовал, как растут мои кости, увеличиваются органы, проясняется зрение, появляется голос. Это все длилось девять месяцев. Иронично, прямо как развитие эмбриона в утробе матери. Генри все документировал и фотографировал, но лишь с целью, если на каком этапе что-то пойдет не так, мы всегда сможем попытаться снова. Каждый день проходил с того, что меня информировали о делах Кальмии, после того как я перестал её посещать, я волновался все больше и больше. Через девять месяцев, я осознал, что нахожусь в подвале Генри, полностью стерильном, и похожем на больничную палату. Моё тело было перебинтовано, что бы, не задеть кожу, которая еще не приспособилась к внешнему миру, собственно как и я сам. Я учился заново ходить, двигаться, есть. Генри приказал мне избавиться от акцента, потому что он не будет соответствовать легенде, по которой я прибыл в этот город. Легенду я придумал быстро, внук-бастард одной из тех с кем сам и трахался. С этим проблем не возникло. Как только я приспособился к жизни, то сразу же заявил права на наследство. У судей не было претензий. Генри имел связи везде.

Когда документы были подписаны, а я был в надлежащем состоянии, мне не терпелось исполнить свой план, который вынашивал девять месяцев. Я должен был пригласить всех на ужин в поместье. Я хотел признаться ей прямо там, сгрести её тело в своих руках и отнести наверх. Но все пошло не так, как я хотел. Я сидел в своей комнате, ожидая Генри, который попросил его подождать. Он внес раму с моим портретом, объяснив, что купил его у Кальмии анонимно. Ирония, ведь я еще вчера поснимал все портреты со стен. Меня просто бесят эти лица на портретах. Я нервничал, и уже выпил полбутылки виски.

-Ты не можешь рассказать ей сегодня Крис. –Начал Генри. Я уставился на него, с раздражением.

-Что ты блядь сказал? Повтори! –Прошипел я, буравя его взглядом. Генри вздохнул и сел на кровать.

-Крис, это может ранить её. Вдруг ей стало лучше? Вдруг она отпустила тебя? Она так юна, дай ей время. Покажись ей, и смотри, что будет дальше. Если ты её любишь, ты дашь ей шанс выбирать. –Генри умничал своим старческим голосом. Мы спорили достаточно долго. Но в итоге я понял, что он прав.

-Хорошо. –Вздохнул я, в пятый раз пытаясь застегнуть манжеты рубашки. –Ебись оно все. –Рявкнул я, закатывая рукава до локтей. Генри с улыбкой покачал головой.

-У меня большие надежды на тебя мой мальчик. –Промурлыкал Генри. Я самодовольно усмехнулся.

-Я тоже самое могу сказать своему члену. –Фыркнул я. И мы оба рассмеялись.

Когда я вышел из комнаты, меня караулила Елизара. На твой счет у меня много мыслей. Особенно после того, как ты обидела мою девочку. С притворной улыбкой я взял ей под руку. После того как меня представили, я искал взглядом Кальмию, но не мог найти. В этом помогла Елизара. Она шепнула, мол, вон та воровка. Мы встретились глазами. И она застыла, просто не сводя взгляда с меня. Да, моя девочка все еще помнит меня. Я улыбался, и сердцем и душой. С усмешкой я направился к ней, когда заметил, что рука Фломиника, лежит у неё на талии. Уебать его здесь или подождать пока люди разойдутся? Я попросил представить своего парня. Но как оказалось, моя девочка просто подвернула ногу. Одним взглядом я прогнал Доминика. Я боялся, что если дотронусь до неё, то уже не выдержу. Поэтому я решил держать дистанцию. Я был доволен, когда она выплеснула на меня содержимое бокала. Я предложил ей подняться наверх, и покувыркаться. Но она отказалась. Нет. Она послала меня на хуй! Никогда не слышал, что бы она ругалась. Боже, я хохотал полночи. Моя дерзкая девочка. Я понимал, что ей тяжело. Она поверила, что я Кристофер внук самого себя. Смотря на меня, она видела Кристиана. Но я должен молчать.