Влюбляясь в темноту

Таким же образом привязанность и ненависть приходят и уходят: я стою один, стою отдельно. Иллюзия заключается в том, что, когда возникает привязанность, я цепляюсь за нее и говорю: «Это я». Само это отождествление должно быть разрушено. И вам не нужно что-то делать для того, чтобы разрушить это отождествление. Просто свидетельствования достаточно, чтобы покончить с ним.

Например, когда возникает гнев, просто наблюдайте, как это происходит. Вы будете удивлены, когда увидите, что, наблюдая появление гнева, вы не отождествляете себя со всем происходящим, и он становится все прозрачнее, как дым, и исчезает. Вы стоите в отдалении, а гнев исчез.

Просто наблюдайте за тем, что возникает, просто будьте свидетелем.

Ошо, эти вещи возникают только тогда, когда мы контактируем с другими людьми?

Я ничего не говорю о том, происходит это или нет. Когда я такое говорил? Я вообще не говорю, что это должно происходить. Я лишь говорю о том, что нужно быть свидетелями, что бы ни происходило. Просто благодаря свидетельствованию это постепенно исчезнет. Потом, когда вы будете контактировать с людьми, между вами не будет ничего. Будет один человек с одной стороны и один человек с другой стороны, но между ними ничего не будет. Не будет ни привязанности, ни ненависти.

Поэтому, если мы правильно это понимаем, в нашей осознанности кроется конец привязанности и ненависти. А наша неосознанность — это причина того, что мы впадаем в привязанность и ненависть.

Мы неосознаны, поэтому мы мгновенно отождествляем себя со всем происходящим. Когда возникает гнев, вы не помните, что гнев проходит перед вами, — вместо этого вы чувствуете, как сами превращаетесь в гнев. Если вы посмотрите внимательно, то почувствуете, что стали гневом! Огонь горит, и вы стали огнем. В этот момент не вы бьете кого-то под воздействием гнева — скорее, вы сами стали гневом и бьете кого-то.

Поэтому после приступа гнева вы раскаиваетесь: «Как я мог это сделать?! Я не мог этого сделать, как же это произошло?» Вы вообще не присутствовали, вы полностью провалились в сон, и гнев захватил все. Значит, гнев вынуждает вас все делать. И то же самое непонимание, которое присутствовало в момент гнева, повторяется, когда вы раскаиваетесь.

В тот момент вы пребывали в иллюзии, что вы — гнев, а теперь вы верите, что вы раскаиваетесь. Это — фундаментальная ошибка. Теперь, при мысли, что вы раскаиваетесь, вы стали раскаянием. Вы горько плачете, бьете себя в грудь, молитесь Богу: «Что произошло? Этого никогда не должно было происходить!» Теперь вы говорите, что отбросите гнев. Сначала вы совершили ошибку, отождествив себя с ним, а теперь действуете по тому же шаблону, говоря, что отбросите его.

Вот почему я говорю, что отождествление — это непонимание, а усилие что-то отбросить — еще одно заблуждение. Мудрость заключается в понимании следующего: «Я отделен, и это отдельно». Вам не нужно ни отождествлять себя с чем-то, ни прилагать усилия, чтобы это отбросить.

Вам просто необходимо повышать свою осознанность — постепенно двадцать четыре часа в сутки. Всегда, когда что-то происходит, просто осознавайте, отдельны вы от этого или нет. И это чувство отделенности должно усиливаться. Например, слушая меня прямо сейчас, вы можете слушать тремя разными способами. Вы можете слушать с одобрением или же с осуждением, а если захотите, вы можете просто слушать. Все три варианта возможны. Если, слушая, вы думаете: «Да, все, что он говорит, верно, мне нужно ухватиться за это и сделать это», — значит, вы захвачены одобрением, возникла привязанность. Если, слушая, вы думаете: «То, о чем он говорит, противоречит тому, что сказано в моих писаниях. Согласно моим писаниям, это неверно. Я не могу это слушать, мне не следует это слушать, это совершенно неверно», — значит, вы захвачены осуждением. В этом случае вы также не слушаете. Третий способ — просто слушать: свидетель стоит в стороне, он ни одобряет, ни осуждает. Он не говорит, что это неверно, и не говорит, что это правильно, — он слушает, просто слушает. Мудрость, рожденная из этого слушания, находится за пределами одобрения и осуждения. Но мы никогда так не слушаем.