Влюблённая ведьма

Мои опасения подтвердились. Они вышли из библиотеки вдвоем — она и он. У Эльвиры упала перчатка, и Олег поднял ее, чтобы отдать ей. Их пальцы при этом соприкоснулись — не знаю, случайно или намеренно. Обычный жест, но меня это безумно зацепило, и я крепко сжала зубы.

Они спустились и направились к криво припаркованной «Ауди», которая принадлежала Эльвире. Она села за руль, он — рядом с ней, и машина тронулась с места. Водила Эльвира не очень, и я с какой-то злой насмешкой подумала, что Олег, должно быть, сейчас нервничает. Он не любит, когда плохо водят.

И куда они поехали вдвоем? Что происходит? Олежка решил, что одиночество надоело ему и позволил этой стерве начать вешаться на себя? Назло мне или ему просто все равно, кто будет рядом? Меня захлестнули обида и возмущение, да так, что стало даже дышать труднее. Я не понимала, что происходит между нами. Не понимала, что происходит между ними. Не понимала, когда эта идиотка Дементьева выложит, наконец, пост с извинениями. Я уже совсем ничего не понимала.

Глава 3

Пытаясь понять, что происходит и не сойти с ума от ревности, которая буквально выжигала мою душу, я направилась на парковку. Как-то совершенно машинально я доехала до дома, пообедала, переоделась и вместе с семьей поехала к маме в театр — сегодня должна была состояться премьера спектакля «Смешные деньги» по пьесе Рэя Куни, в которой мама играла Джейн Перкинс. Это отвлекло меня, но совсем ненадолго.

Олег, Олег, Олег — я думала только о нем, и это ужасно меня раздражало.

Раньше я ничего не знала о ревности, совсем ничего. Я никогда не ревновала к парням, которые у меня были — знала, что их чувства ко мне гораздо сильнее, чем мои, к тому же все прошлые отношения были для меня некой игрой, в которой не было места серьезным чувствам. К Косте я тоже не ревновала — знала, что он только мой, и когда он уехал, была на него в обиде. Думала не о том, что он развлекается с другими девчонками где-то на другом конце света, а переживала из-за того, что оказалась ему не нужна, что он решил, будто бы я не приму его без денег матери и шикарной машины — это действительно задевало меня. Но с Олегом… С ним все было иначе. Я ужасно ревновала его к Эльвире, и абсолютно не понимала, почему он встретился с ней. Они уехали на свидание? Но ведь мы только-только расстались! Как можно быть таким жестоким?

Я так ревновала, что мне даже снилось это — снилось, будто бы Олег целуется с Эльвирой, страстно и нежно, а на ней — мое платье. И он почему-то думает, будто бы она — это я. А я вижу их вместе, и внутри все переворачивается от боли и гнева.

Последнее, что я должна была сдать перед Новым годом — зачет Савельеву, который отправил меня на пересдачу. Меня и одного парня, который вообще никогда и ни к чему не готовился — не знаю, почему его еще не выгнали. На пересдачу я шла подготовленная, но нервная. Савельев ненавидит Олега, а значит, мне стоит ждать чего угодно. Понятное дело, если он вдруг начнет меня топить, это вызовет подозрение у других преподавателей и у декана, который тепло ко мне относится — я сделала для факультета много всего. Однако нервы Савельев перед Новым годом потреплет, а я и так на пределе.

В аудиторию я вошла, спрятав в кармане диктофон, позаимствованный у мамы. Однако Савельев вел себя спокойно. Не иронизировал, не отсчитывал меня, даже голос ни разу не повысил. Можно сказать, был почти дружелюбным. Разве что смотрел злобно, но мне не было дела до того, как преподаватель на меня смотрит.

Савельев молча выслушал мой ответ, так же молча поставил зачет в зачетной книжке и в ведомостях и сухо попрощался.

— Ведьмина, — окликнул он меня вдруг у самой двери, и я остановилась.

— Что такое?

— Надеюсь, кхм… наш конфликт останется в прошлом, — вдруг выдал Савельев, нахмурив брови. — Кажется, вы действительно готовитесь.

— Вы извиняетесь? — приподняла я бровь.

— Извиняюсь! — рявкнул преподаватель. — До свидания!

Я пожала плечами и ушла. Разумеется, я всегда готовилась. Учиться на тройки для меня было неприемлемо. А извинения… Мне не было до них дела.

Наверное, нужно было радоваться, что я так легко и просто сдала зачет, а теперь буду свобода аж до девятого января, но у меня не было на это сил. На душе было пасмурно, меня словно сковали оковами изнутри, и я почти ничего не чувствовала кроме глухой тоски и сумрачной ревности.