Вложения в мысли с невероятными последствиями

– Это ты заставил меня думать об этих чертовых грибах! И как только я о них подумаю, они тут же вырастают у меня на глазах. Вырастают и сразу превращаются в гнилье!

– Да как такое может быть?!

Оксана не ответила. И зачем-то, прижав ладонь к шее, вновь спросила:

– А помнишь, вы вместе с братом нашли подземный ход в монастырь? Ты рассказывал, что пополз в него первым, а брат – за тобой. Вы ползли и ползли, а потом вдруг услышали какое-то гудение и поняли, что наткнулись на осиное гнездо. Осы стали жалить вас, и вы бросились назад, а ты боялся не столько укусов в руки, спину и так далее, сколько того, что какая-нибудь оса залетит тебе в рот и ужалит в язык или горло…

– Ну!? – ответил я, ожидая продолжения. И уже догадываясь, что лучше бы этого продолжения не знать.

– Твои неотвязные мысли заставили меня найти тот подземный ход и залезть в него. И в этом подземном ходу на меня тоже набросились осы…

Глядя мне в глаза, Оксана отняла руку от своей шеи. Мы стояли, разделенные забором с редким штакетником, я мог подуть на ее волосы, и они бы всколыхнулись, так близко мы были друг от друга. И я очень отчетливо увидел, как кожа на ее шее начала вдруг, закручиваясь, всасываться, образуя маленькую, диаметром не больше горошины, воронку, и из этой воронки вместе с густой янтарно-красной каплей стало что-то выползать наружу.

Я отказывался верить глазам, но они видели осу, живую осу. Которая, окончательно выбравшись из крохотной воронки на шее девушки, взвилась вверх и принялась с жужжанием кружить над нашими головами. А вслед за ней выползла-взлетела еще одна оса, и еще одна… Я отмахнулся от ненавистных насекомых, и тут же вскрикнул от острой боли, пронзившей кисть.

Оксана не кричала и не отмахивалась, только вздрагивала, как при коротких ударах током, когда осы стукали ее в незащищенные участки кожи.

– Тебе, что, не больно? – крикнул я.

– Очень больно, – поморщилась Оксана. – Но я привыкла.

– Привыкла!?!

– За два года можно привыкнуть, – с мукой в голосе сказала она. И тут же сорвалась на крик: – Потому что это постоянно происходит со мной два последних проклятых года!!! Происходит с того самого дня, когда ты сказал, что ненавидишь меня. Ты ведь помнишь, как сказал это, помнишь?

…Еще бы мне не помнить! Был такой же прохладный октябрьский день, когда в садах жгут собранную в кучи опавшую листву, и в воздухе витает аромат уходящей осени…

Любовь. Я хорошо запомнил чьи-то слова, что «любовь, это злая болезнь». Я заболел злой болезнью в шестнадцать лет. И десять месяцев любил девушку, даже не зная ее имени, вспоминая лишь единственную мимолетную встречу. И все это время в моей голове, моих мыслях рождались картины, связанные с ней, с моей первой и единственной любовью.

Возможно, я был не прав. Возможно, познакомившись с девушкой, надо было не посвящать ее в истории о лазаниях по разрушенным церквям и подземным ходам, о походах за грибами и на рыбалку. Наверное, девушке приятнее было бы услышать, какие у нее шикарные волосы и красивые глаза. Или она хотела не столько слушать о любви, сколько заниматься любовью…

Да разве же я был против?! Только об этом и мечтал! Мечтал целовать свою любимую, раздевать ее, наслаждаться ее телом, забирать ее всю и отдавать ей всего себя. Я пытался добиться этого, но наибольшая близость между нами случалась лишь во время танцев, а кроме поцелуя в щечку, во всем остальном я неизменно наталкивался на барьер отказа. Конечно же, надо было вести себя смелее. Вот только понял я это слишком поздно!

Уже в армии я подсчитал, сколько длилось наше знакомство с первой встречи на танцах и до разрыва. Сто одиннадцать дней.

Летом мы встречались не каждый день: я частенько уезжал в деревню к матери, у Оксаны тоже были какие-то свои поездки. Потом она пошла в десятый класс, а я начал работать в Москве и в Истру мог приезжать только на выходные. Ключ от нашей опустевшей дачи у меня имелся, но одному там совершенно нечего было делать. Я ночевал там, если опаздывал на последнюю электричку, когда, гуляя с Оксаной, забывал про время. И обычно, переночевав в холодном доме, утром возвращался в Москву…

Проснувшись на даче в то воскресное утро, я решил вместо возвращения в Москву сделать Оксане сюрприз. Денег хватило всего на три белых розы, но они были большие, а пахли – с ума сойти. Я пришел к ней домой, без стука открыл дверь и… увидел на кухне за столом Оксану и приобнявшего ее розовощекого парня с открытой бутылкой пива в руке.

Я его знал, он учился в одной школе с моей любимой девушкой. Если бы не испуг, растерянность и смущение на ее лице, я бы, возможно, отреагировал по-другому. Она явно не знала, что сказать, он тоже молчал, удивленно переводя взгляд с меня на нее и обратно. А мне и не нужно было никаких разговоров. Швырнув букет на стол, я выскочил на улицу, хлопнув дверью.

Был прохладный октябрьский день…