Вмешательство мисс Сильвер. Когда часы пробьют двенадцать

— Вопрос сугубо личный, но, к сожалению, не из приятных. Сегодня здесь нет посторонних. Все присутствующие — члены семьи, связанные родством или браком. — Джеймс Парадайн обвел взглядом стол. — Бренда, Элиот, Лидия, Ричард, Грейс, Фрэнк, Альберт, Филида, Марк, Ирен… вы сидите тут, как и в прошлом году. Вот что я хочу сказать… Один из вас оказался отступником. Семья остается семьей благодаря общим устремлениям. Если их предать, прощай безопасность. Я констатирую неопровержимый факт: кое-кто предал семейные интересы. Я говорю это не затем, чтобы ошеломить виновника и заставить выдать себя. Мне не нужны никакие улики, поскольку я знаю, кто виноват.

Он снова замолчал и обвел глазами стол. Ни у кого не изменилось лицо, но каждый напрягся и подобрался. Светлые глаза Бренды смотрели на старика гневно, Элиот сидел с выражением холодной сдержанности, Лидия с улыбкой, в которой сквозил оттенок недоверия — непреходящий, потому что губы замерли. Дики хмурился, и взгляд его был таким же неподвижным, как улыбка Лидии. Грейс Парадайн сидела очень прямо в своем кресле, положив руки на подлокотники и прислонившись головой к высокой резной спинке. Фрэнк Амброз поставил локоть на стол и навалился на него, прикрыв белой ладонью рот и подбородок. Альберт Пирсон снял очки. Без них близорукий секретарь моргал из-за яркого света и видел только расплывчатые пятна лиц. Он неловко протер очки и снова надел. Сцепленные руки Филиды лежали на коленях, холодные как лед, а взгляд огромных испуганных глаз скользнул со старого Джеймса Парадайна на мужа. Между ними стояла ваза с фруктами, заслоняя Элиота. Филида подалась вбок, но увидела только его руку, сжимавшую ножку бокала. Костяшки пальцев побелели. Она даже не сознавала, что с силой наваливается на плечо Марка, пытаясь увидеть лицо Элиота. Марк Парадайн, казалось, был единственным, кого не взволновало происходящее. Он по-прежнему сидел с мрачным видом и смотрел прямо перед собой, чувствуя, как Филида прислоняется к его плечу.

Ирен подавила слабый возглас. Она откинулась на спинку и с ужасом уставилась на тестя. Джеймс Парадайн, который всегда считал, что она не блещет умом, наконец получил тому подтверждение. Ирен повела себя именно так, как он предполагал, и это принесло ему удовлетворение. Он продолжал:

— Не хочу, чтобы меня неправильно поняли, поэтому повторяю: я знаю, кто виноват. Я объявляю о случившемся именно таким образом по нескольким причинам. Одна из них — наказание. Виновник находится в незавидном положении. Сейчас он — или она — гадает, назову ли я его — или ее — имя. Нет, я этого не сделаю — не прямо сейчас, а может быть, вообще никогда. Все будет зависеть от него самого — или от нее. Я склонен проявить милосердие — исходя из наших семейных интересов, или желая разобраться с нашим грязным бельем кулуарно, или по какой-то другой причине. Итак, я объявляю, что, когда мы встанем из-за праздничного стола, я пробуду в своем кабинете до полуночи. Человек, чье имя я не хочу называть, найдет меня там, и мы договоримся об условиях. Вот и все, что я хотел сказать. Теперь давайте произнесем наши обычные тосты. Я пью за «Парадайн — Моффет уоркс», присовокупив к этому имена Джона Кэдогана и Элиота Рэя, чьи удивительные изобретения столь много дали стране. Пусть выпуск продукции возрастает, а новации дают пример остальным.

Он поднял бокал.

Никто за столом не шевельнулся. Ирен сдавленно выдохнула, почти всхлипнула. Фрэнк Амброз протестующе сказал: «Сэр!» Только Грейс Парадайн подалась вперед и взяла бокал.

Джеймс резко заметил:

— Никто, кроме виновного, не может иметь никаких возражений по поводу этого тоста. Предупреждаю, я сочту уклонение от него равносильным публичному признанию. Итак, мы пьем за «Парадайн — Моффет уоркс».

На сей раз все подняли бокалы. Филида лишь пригубила и поставила обратно. У Ирен так дрожала рука, что вино пролилось, и алые капли упали на яркую столешницу красного дерева. Элиот с запозданием ответил:

— Большое спасибо, сэр.

Джеймс Парадайн снова поднял бокал:

— За отсутствующих друзей.

Напряжение, почти достигшее критической отметки, слегка ослабло. Немедленная и непоправимая беда никому не грозила.

Последовал третий тост:

— За возлюбленных и жен.

Джеймс Парадайн произнес его чуть заметно изменившимся голосом. В словах старика прозвучал вызов. Он перевел взгляд с Ирен на Фрэнка, с Филиды на Элиота Рэя, посмотрел на Лидию и Дики и спокойно продолжил:

— Также я пью в память о моей жене.

Он осушил бокал и сел.

Над столом пронесся вздох облегчения. Худшее миновало. Грейс Парадайн взглянула на Ирен и отодвинула стул.

Глава 5

Гостиная превратилась в спасительную гавань. Когда дверь закрылась, женщины переглянулись.

— Что это было? — резко спросила Бренда. — Он с ума сошел?

Мисс Парадайн смутилась:

— Дорогая, я знаю не больше, чем ты.

— Конечно, он сошел с ума, — продолжала Бренда. — Пригласить нас на ужин и вдруг заявить такое. Всему есть предел!

Ирен дрожала. Внезапно она разрыдалась.