Вместе с флотом

Что знали мы у себя на флоте? Знали о непонятном по своей легкости и внезапности уходе из Бреста фашистских линейных кораблей «Гнейзенау» и «Шарнгорст», тяжелого крейсера «Принц Евгений» и девяти миноносцев, блокированных англичанами и вдруг сумевших под носом у всего британского флота проскользнуть через Ла-Манш. Из разговоров с англичанами я понял, что в Англии очень многие были обескуражены этим прорывом и глубоко возмущены поразительной беспечностью тех, кому вменялось в обязанность не допустить его. Честные английские моряки, с многими из которых я познакомился в бытность их у нас, не допускали и мысли, что уход фашистских кораблей из Бреста мог быть сознательно облегчен теми, от кого всецело зависело не допустить ухода; и все же объяснения, какие я слышал, представлялись не очень убедительными. Знали мы и то, что немецко-фашистское командование предпринимало не раз попытки провести эвти корабли в Северную Норвегию, чтобы действовать на коммуникациях Северной Атлантики, в Норвежском и Баренцевом морях. В конце концов «Шарнгорсту» с группой эсминцев удалось в январе прорваться на север и соеди-

[168]

ниться с «Тирпицем» и «Лютцовом». А затем союзники в марте отменили свои конвои в советские порты.

Это было вызвано чем угодно, только не нашими действиями. Ибо мы своевременно развертывали на путях вероятного движения кораблей противника подводные лодки с задачей прикрытия очередного конвоя. Для встречи и сопровождения последнего выделяли группу эскадренных миноносцев. Производили на подходах к базам поиск вражеских подводных лодок и контрольное траление фарватеров. Наносили бомбовые удары по аэродромам противника. Короче говоря, для непосредственного прикрытия конвоя у нас действовали до 40–45 кораблей и до двух авиадивизий. Благодаря такой организации было благополучно проведено с начала года до марта через нашу операционную зону в пункты назначения сорок девять транспортов с грузами. Январский и февральский конвои, направлявшиеся в северные порты СССР, вообще не понесли никаких потерь, а конвой, вышедший из Мурманска, потерял три судна, что по сравнению с прошлым годом было незначительной потерей. Тем не менее союзники объяснили отмену конвоев превентивными мерами против возросшей опасности. В итоге нашим транспортным судам пришлось перейти к практике одиночных плаваний, что значительно увеличило риск для них, с одной стороны, а с другой — вынудило нас все последующее время распылять свои силы для того, чтобы держать под наблюдением более обширный район.

Еще одно обстоятельство создавало излишнюю напряженность на театре. Нам было известно, что союзники обещали возобновить в сентябре движение конвоев; но кто знал, не возобновится ли движение раньше и не застигнет ли это врасплох нас? Вот почему мы, во-первых, держали дополнительно часть своих сил наготове, во-вторых, были вынуждены заранее подготовить к предстоящим эскортам другую группу кораблей в ущерб охране своих внутренних коммуникаций.

Неопределенность продолжается до сих пор. Наступил октябрь, но о союзных конвоях нет ни слуху ни духу.

О чем мы на флоте догадывались? О том, что союзники ведут какую-то закулисную игру и что конвоям в ней отведена определенная роль. Судили мы так по многому. Судили по фактам равнодушного отношения к судьбе грузов, предназначенных для нас, проявленного кое-кем в конвоях прошлого года. Весьма поучительной была исто-

[169]

рия с американским транспортным судном «Винстон-Сален», о чем я рассказывал выше, говоря о прошлогоднем июльском союзном конвое. Судили мы и по фактам безжалостного уничтожения союзниками поврежденных транспортных судов с грузами, предназначенными для нас, хотя возможности для спасения этих судов не были исчерпаны до конца. Примером для моряков транспортного флота по-прежнему оставалось поведение капитана и всего экипажа теплохода «Старый большевик», о чем я также упоминал выше. В самых невыгодных условиях одиночных плаваний наши транспортные моряки вели себя смело, инициативно и самоотверженно. Стоит сравнить историю с судном «Винстон-Сален» и случай, происшедший 17 февраля этого года с одним из советских транспортов, совершавшим одиночный переход из Исландии в Кольский залив. Неподалеку от острова Медвежий на транспорт по очереди напали три «юнкерса». Все атаки вражеских самолетов были отбиты зенитчиками транспорта, заставившими вражеских летчиков сбросить бомбы в море. Отразив атаки зенитным огнем, правильно маневрируя, то есть одновременно уклоняясь от нападения фашистских самолетов и продолжая путь противолодочным зигзагом, чтобы не подвергнуться торпедной атаке подводных лодок, моряки этого транспорта сумели нанести поражение противнику. Два из трех «юнкерсов», напавших на транспорт, были подбиты зенитным огнем; причем один вражеский самолет загорелся и упал в море на расстоянии трех миль от транспорта, второй ушел из пределов видимости судовых наблюдателей, дымя и быстро теряя высоту.

Чего же мы на флоте не знали? Многого. Кое-что я услышал, когда прибыл в Москву.