Вместе с камнем

Я нахожусь в экскаваторном забое на старом прогоревшем терриконе угольной шахты. Для меня он — край чудес. Под действием горячих газов, идущих из нутра этой огромной кучи, возникают еще не виданные мною минералы. Они образуют корки и кристаллы в местах выхода газовых струй на поверхность террикона. Внутри террикона куски пород сильно обожжены, некоторые даже оплавлены. Если на поверхности находятся в основном растворимые в воде минералы типа квасцов и купоросов, то в обожженных кусках видны жаропрочные кристаллики, сходные с минералами вулканической лавы.

Деятельность моя на данных объектах только начинается. Это самое начало цепочки: поиски — изучение — освоение и практическое использование. Ожидания радужны, трудности проглядываются едва; разочарований не предвидится.

Работа идет споро, куча отобранных камней растет. Пора браться и за документацию. Надо написать этикетки к образцам, зарисовать детали стенки забоя, оформить первоначальные соображения. Хорошо хоть, что нет здесь свирепых степных комаров, переполняющих расположенную внизу пыльную и дымную равнину. Там в предзакатное время можно работать только в брезентовой робе с глухим капюшоном и в рукавицах.

Напоследок с удовлетворением оглядываю забой. От отвала осталось еще не меньше половины. Есть чем засыпать колдобины здешних дорог. И у меня «темных» вопросов больше нет. Вот только какое-то светлое пятно вверху нарушает однообразный кирпично-красный тон стенки. Кусок бревна, что ли? Но бревно должно было бы сгореть. Придется лезть наверх…

Карабкаться по крутой стенке горелых пород не лучше, чем по горе свежего шлака. Все рушится и ползет, поднимая густейшую пыль. Сапоги полны колючей мелочи, в глазах — пыль и песок. Но вот и пятно. Оно похоже на огромный орех. Середина — серый песок, а скорлупа темная и крепкая. Снаружи на скорлупе корки с бугорками, белая кипелка какая-то. Даже вблизи кусок этот чем-то напоминает старый чурбан.

Ба-а-атюшки! Да ведь это обожженный кусок ствола окаменелого дерева! Куски такие в огромном количестве на отвалах разбросаны. Горнякам они очень не нравятся из-за своей крепости. Не раз их стальные машины ломали зубы об эти камушки.

Вблизи в ядре ореха можно разглядеть темные годовые кольца бывшей древесины и даже следы сучков. Однако лезть из-за этого не стоило. Окаменевшие части стволов уже давно примелькались. Вот только песок и кипелка разве… На всякий случай возьмем образцы, хотя и так ясно, что песок этот кварцевый (распался на зерна кремнистый монолит ствола), а кипелка — какие-то натеки тоже кремнезема.

В Миассе, разбирая трофеи, вспомнил о кипелке. Надо поближе разглядеть эти кремнистые натеки и корки. Поцарапаем их иглой, хотя сталь для этого и мало подходяща, нужно что-нибудь потверже.

В бинокуляр хорошо видно, как игла без всякого труда оставляет на бугристой поверхности кипелки глубокую царапину! На зернистой поверхности ее излома — тоже! Меняю куски, а результат один: кипелку слагает зернистый, сахароподобный, совсем мягкий минерал. Кремнеземом, так сказать, тут и не пахнет.

Хватаю пузырек с «кварцевым песком», понимая уже, что и тут неожиданное. В четком круге поля зрения, пересеченном координатной шкалой, видны рыхлые белые комочки, на песок совсем не похожие. Насыпал «песка» на стеклышко и капнул соляной кислотой: бурное шипение, мелкие брызги полетели в стороны. Так себя ведут только карбонаты!

Очередная «рабочая гипотеза» опять потерпела крах.

Приплыли… на острове!

В жару спуск с Ильменского хребта по заросшему дикой травой и цепким кустарником склону кажется бесконечным. Полдня прошло почти впустую, камни встречались только на самом гребне, да и то все те же, много раз виденные миаскиты[8]. Снова с грустью и признательностью вспоминаю вишневогорские карьеры, близкие сердцу горного инженера. Там на протяжении десятков и сотен метров можно изучать ничем не скрытые картины сложных отношений простого камня, рудных жил и минералов. Правда, за такую возможность и заплачено ценой тяжелого труда людей и глубоких ран, вынужденно нанесенных природе. Здесь же — заповедник.

На берегу чистого озера хорошая лужайка и приятный ветерок. Можно прилечь, земля сухая и теплая. Тихо. Со стороны доносится реактивный гул, но не воспринимается как помеха. Да и самолета даже не видно в светлой голубизне…

Что-то заставило очнуться. На фоне негромкого шелеста слышалось покрякивание, мелодичное тиликанье и осторожные всплески. Ситуация была совершенно непонятной, но не тревожной. Звуки свидетельствовали о спокойных делах некоего таинственного и доброго сообщества.