Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Родзянко помянул Каина после того, как сегодня днем во время прогулки мы шли мимо длинной линии повозок с ранеными, которые, замерзая под пронизывающим холодом, ждали своей очереди, пока их отнесут в госпиталь. Местные евреи столпились вокруг, с большим любопытством наблюдая за ними, но никто и не думал помогать солдатам, предложить им чай или хлеб, пока мы не предложили сделать это. Р. организовал добровольцев, чтобы те помогали при переноске, но, как оказалось, в госпитале было всего двое носилок. Старая женщина-полька вела себя совсем по-другому. Я сам видел, как она сняла со своей головы шаль, чтобы укутать ею одного из раненых, который жаловался на холод. Позже подошли несколько женщин, чтобы предложить свою помощь; молоденькие девушки принесли солдатам в госпиталь сигареты и яблоки. Как только стало ясно, чем можно помочь, все, и евреи, и неевреи, принялись за работу. В конце концов, бедной была бы та страна, где у женщин нет сердца! Внутри госпиталя, развернутого в здании полицейского участка, делали все, что возможно. Солдаты лежали в тесноте, но на чистых матрасах, под чистыми одеялами. Палаты хорошо отапливались.

Позже в штабе Р. наблюдал, как молодой офицер «осматривал» трех немецких пленных. Он выполнял работу начальника разведки корпуса вместо Энгельгардта, который отсутствовал, так как находился на работе в императорской Думе. Перекрестный допрос, который должен был вести офицер, хорошо владеющий немецким языком, с въедливостью адвоката, как всегда, проводился бессистемно. В соседней комнате играли в бридж, а этот тупица, который обычно просто слонялся без дела, теперь пытался с помощью пленных немцев улучшить свой немецкий язык, задавая им по многу раз одни и те же вопросы. Эти люди просто играют в войну. Как сказал Р., это привело его в ярость (любимое выражение моего друга). Он думал о тех бедолагах в госпитале, которые отдают все, что имеют, – свое здоровье, руки и ноги, за свою страну, в то время как результатами их самоотверженности с таким детским легкомыслием жертвуют в тылу.

Сегодня вечером в штабе царит нервозная обстановка. Думаю, что это результат того, что некоторым из молодых офицеров пришлось испытать на себе характер Доманевского.

Четверг, 18 февраля 1915 г. Ломжа

Сегодня утром Безобразов процитировал: «Ordre, contreordre, desordre». По его словам, всего за один час он успел получить из штаба Верховного главнокомандующего четыре противоречивших один другому приказа. По его словам, виноват в этом не штаб, а сам генерал-квартирмейстер генерал Данилов.

Прошлой ночью в одиннадцать часов Безобразов ответил Плеве, что уже отдал приказ об отступлении 1-й гвардейской дивизии на заранее подготовленные позиции в районе Сыпнево, что выдвижение уже начато и что он берет на себя ответственность за этот шаг. Телеграмма, полученная от Плеве в час ночи, застала войска на марше между Бобром и Писсой. Этот маневр совершался по приказу Безобразова. Плеве распорядился вернуть 2-ю гвардейскую дивизию и гвардейскую стрелковую бригаду от Белостока к Ломже. Позиции в районе Сипнево следует рассматривать как временный рубеж перед тем, как возобновится наступление.

Несчастная 2-я дивизия, которая вчера уже успела пройти 52 версты, и стрелковая бригада, преодолевшая 45 верст, сегодня должны будут идти назад по собственным следам.

18-го числа во второй половине дня Бендереву пришлось отвести свои войска еще дальше, но попытку опрокинуть его на левом фланге удалось предотвратить благодаря 9-й сибирской дивизии, которая переправилась через реку в районе Новогорода и вечером 18 февраля сменила на позициях кавказскую бригаду.

2-я гвардейская дивизия и стрелковая бригада утром 19-го проследовали обратно через Ломжу. 2-я дивизия выдвинулась на северо-восток, к Едвабно, а стрелковая бригада вернулась на старые позиции севернее Ломжи.

Генерал Безобразов работает над приказами о переходе в наступление утром 20-го числа. Поскольку в его распоряжении имеется два первоклассных корпуса (IV Сибирский корпус еще не принимал активного участия в боях), можно надеяться, что ему удастся наказать немцев, силы которых оцениваются всего как две дивизии.

20 февраля 1915 г. Ломжа

В девять утра мы с Родзянко отправились верхом в Щучин, чтобы наблюдать за наступлением на центральном участке нашего фронта. Из-за тумана до полудня было невозможно вести артиллерийский огонь.

Приказы командира корпуса были простыми и конкретными, но их подготовку отложили из-за того, что до сих пор не поступил доклад от 9-й сибирской дивизии. Посчитали необходимым отправить на левый фланг офицера штаба, который разобрался бы на месте в обстановке. Однако до недавнего времени этот офицер так и не вернулся.

Копию приказа по корпусу передали телеграфом в 1.42 ночи, но говорят, что в штабе 1-й дивизии ее приняли только к трем часам. Была отправлена и рукописная копия, но не офицером, а казаком, который умудрился потеряться по дороге!