Вместе с тобой

Лизи начала развлекать себя тем, что устроившись между моих ног, наносила глину на моё лицо и тихо что-то напивала себе под нос. В итоге через пару минут я был с белым лицом, на котором виднелись только губы, глаза и брови, границы которых она очертила. Не теряя времени, я занялся тем же. Разукрасив её лицо, я усмехнулся, потому что выглядела она очень смешно с хвостиком на макушке, из которого выпало достаточное количество волос. Протянув руку за мою спину, Лизи достала телефон и направила камеру на наши лица. Одновременно мы высунули языки, и она нажала клавишу фиксирования снимка. Быть причиной её улыбки и счастья для меня важней всего. По её щекам больше не должны сбегать слёзы, но если и будут, то лишь тогда, когда мы встретимся с нашими горошинами.

Продолжая рисовать на моём теле завитки и линии, я наблюдал за каждый сменой улыбки на лице Лизи, которая смыла с него глину, как и с моего. Сгоняя с моего тела рисунки, она приступала к новым с не наименьшим энтузиазмом, а я лишь наслаждался её касаниями. Мне не хочется думать о том, что скоро её внимание не будет принадлежать только мне, но порой я не могу с собой ничего поделать, потому что эти мысли проникают в голову, как сделали это сейчас. Я больше не буду для неё на первом месте, на смену мне придут дети. Я борюсь со своим эгоизмом в этом плане. Мне хочется, чтобы она всегда принадлежала только мне, как её забота, внимание, нежность и любовь. Отстранившись на несколько дюймов, она заглянула в мои глаза.

— Что с тобой? — нахмурилась Лизи.

— Ничего, — попытался выдавить я улыбку.

— Джаред… — вздохнула она, — мы оба обещали не врать друг другу.

— Подумал о том, что скоро твоё внимание не будет принадлежать только мне, — печально улыбнулся я, смотря в её глаза, — таких моментов будет меньше.

— Не выдумывай, — покрутила она головой, — ничего не изменится.

— Изменится, Лизи, ты сама это понимаешь.

— Нет, не понимаю.

— Родятся Мэй и Мэд, твоё внимание будет принадлежать больше им, я отойду на второй план.

— Ты сейчас говоришь так, словно являешься обиженным мальчиком, которого обделяют вниманием. Не ставь детей и себя на одну позицию. Это разные чувства.

— Какие? — выгнул я бровь.

— Ты являешься мужем. Человеком, с которым я делю одну кровать и хочу в старости нянчить внуков, а дети — это наше продолжение. Вы все будете для меня на первом месте, и я отдам каждому себя одинаково. Любовь бывает разной, Джаред. К каждому есть своё понятие любви. Я могу любить свою работу, потому что она доставляет удовольствие тем, что я занимаюсь любимым делом, в котором самореализуюсь. Я могу любить семью в виде родителей, к которым могу приехать в любой момент и почувствовать себя ребёнком. Можно перечислять до бесконечности. Ты действительно думаешь о такой ерунде?

— Бывает, — пожал я плечами, отвечая на вопрос честно.

— Мне не нравятся подобные мысли и разговоры. Выкинь этот мусор из головы, потому что он лишь портит нашу жизнь. Я люблю тебя совсем по-другому, Джаред.

— Как?

— Я не могу описать этого чувства, оно не поддаётся словам.

— А чему поддаётся?

— Я бы продала душу Дьяволу за тебя, такое описание сойдёт?

— Может быть, — кивнул я, притянув её к себе, — я бы сделал тоже самое.

— Закроем эту тему. Меня хватит для всех.

— Хорошо, — улыбнулся я, — я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — ответила Лизи, когда я встретился с ней губами и расслабил плечи, заключив её талию в свои руки.

Благодаря тому, что в отеле мы задержались и выехали далеко за перевалившееся обеденное время, то, что я хотел ей показать и посмотреть сам, мы увидим тут, никуда не уходя.

После ужина в небольшом ресторанчике при спа-центре, Лизи таскала меня по сувенирной лавке с озорным блеском в глазах, она и сама не знала, что купить. Её взгляд метался между всем и будь у нас возможность, она бы вывезла на самолёте все четыре стены наполнения этого магазина. Лизи никогда не была любительница мелкой ерунды типо кучи статуэток, она всегда называла их лишними пылесборниками, но не сейчас, потому что скупить она хотела всё, но прекрасно понимает, что по приезду домой посмотрит на кучу купленной белиберды и поморщит нос. Единственное, что она любит из мелких или не мелких предметов — фоторамки, несколько из которых стоит в нашей спальне, которые она успешно переносила за собой с той квартиры, которую когда-то снимала с Алекс. К ним добавилась та, что была куплена в первый день её прилёта во Флориду на выходные. Добавив в неё наше фото с пляжа, она разместила этот прямоугольник с ракушками на журнальный столик у дивана в нашей квартире, поставив рядом с ней ту, что я забрал из её комнаты по отлёту полтора года назад. Лизи не скупает рамки, словно сумасшедшая, я уже давно понял, что покупает она их при каком-то определённом случае. И, вероятно, сегодня именно тот случай, потому что сейчас в её руках была рамка, по одной стороне которой будто стекал водопад лёгкого голубого оттенка переходящего белый. Фото, которое появится там — уже заранее известно.