Вмятина

– Сознаюсь, самое прямое… Как-то в наших с ним разговорах он рассказал об одном майоре, который ему помог. И только благодаря этому майору он не сделался тогда уголовником. Я стала наводить справки и узнала, что тот майор нынче уже генерал…

– Постойте… А как его звали?

– Игорь… Игорь Краснянский.

– «Музыкант»? Да-да, припоминаю… Они жили вдвоем с матерью. Он потом эстрадный оркестр организовал с друзьями, с таким иностранным названием, я уже не помню. Как же… Неглупый парень. Однако за его судьбу я всегда опасался. Так оно и вышло… Действительно, не очень приятно. А мать тоже уехала?

– Осталась.

– Странно, это на него не похоже… Единственный сын. Да, задали вы мне ребус. Ну что, перейдем теперь к анкете?

VI

«Байрам» выбрал телефонную будку, стоящую в стороне, и набрал номер. Монета упала, и в трубке послышался спокойный, даже домашний голос:

– Я слушаю…

– Это я… – сказал «Байрам» и облизнул пересохшие губы.

– Кто там? – услышал он детские голоса. – Кто там?

– Лазокат! – раздался громче мужской голос. – Забери детей! Ну-ка! Ну-ка! Марш! Давайте, давайте… Вон мама зовет! – И тем же ровным голосом, каким сказал: «Я слушаю», – добавил: – Улица Уйгура, тупик Марса, дом 14, от крыльца справа под третьим кирпичом на дорожке – ключ. В доме все есть… Никуда не выходи. Если во дворе, у гаражей, появятся люди, не обращай внимания. Это рабочие. В дом они не заходят. Уйгура, тупик Марса, дом 14, под третьим кирпичом справа ключ. Все.

Прозвучал отбой… «Байрам» еще некоторое время смотрел на попискивающую трубку, как будто она могла дать дополнительную информацию. Ну, что ж… Уйгура так Уйгура. Знакомые места. Да и дом в том тупике он как будто помнит. Тысячу раз пробегал мимо пацаном.

– Странно, что после разговора с этим человеком «Байрам», не боявшийся ни бога, ни черта, испытывал нечто вроде робости или почти уважения. Это он-то, который, не дрогнув, шел и на нож, и на пистолет.

Там, в колонии, «Байрам» часто вспоминал все свои встречи с «хозяином» и так и не мог понять, что это за человек.

А познакомился он с ним через бывшего боксера по кличке «Брэк». «Байрам» вышел тогда из колонии и был абсолютно без денег. Начинать что-нибудь новое не хотелось, не осмотревшись как следует, а старые кореша все сидели.

– Есть хороший человек, – сказал тихо «Брэк», когда они сидели в кафе, – может дать «работу»…

«Байрам» вспомнил, как из глубины двора к ним вышел щуплый, лет пятидесяти, человек в домашнем халате, с желтым, почти пергаментным лицом. На руке у него сидело годовалое существо: то ли мальчик, то ли девочка. Не глядя на почтительно отошедшего в сторону «Брэка», он, скользнув взглядом мимо дерзких глаз «Байрама» и покачивая сопящего малыша, сказал куда-то в сторону:

– Вчера на Хадре во втором маршруте троллейбуса карманники вытащили ключи от сейфа у одного старичка… Пятьсот. Возьмете у него, – кивнул на «Брэка» и неторопливо ушел.

– А не наколет? – спросил «Байрам» у бывшего боксера.

– Ну что ты? – по-детски расширил глаза «Брэк», как будто Байрам сказал глупость…

Дело оказалось пустяковым. «Байрам» поехал в ресторан на старогородском рынке и, когда для приветствия к его столику подошел один из «щипачей», взял его за отворот одежды и сказал небрежно:

– Если завтра к вечеру ключи, которые взяли в троллейбусе у старика на Хадре, не будут вот здесь, – показал глазами на ладонь свободной руки, – ответишь…

Ключи были доставлены в указанный срок, и через полчаса «Байрам» получил обещанные деньги. Потом были еще разные незначительные поручения. Суть их не совсем была ясна «Байраму», куда-то пойти и что-то передать или просто постоять недалеко в сторонке, когда «хозяин», а его звали – Нариман Рауфович, беседует с нужным человеком. «За «Рекса» держит, – с усмешкой думал «Байрам», – ну-ну…» Однако ни о чем пе расспрашивал, хотя его и удивляло, что Нариман Рауфович платит деньги, причем приличные, «за такие семечки…»

«Байрам» понимал, что «хозяин» его как будто авансирует за какие-то будущие дела. Но он откусил бы себе язык, если бы первым об этом спросил. А Нариман Рауфович молчал. Это и злило «Байрама».

– Да я таких, как он… – сказал он как-то в пьяном раздражении «Брэку», – десять человек схаваю с дерьмом…

И той же ночью, когда он пьяный подошел к калитке, где жила знакомая женщина, ему проломили голову.

«Байрам» два месяца пролежал в больнице, и все это время на его тумбочке не исчезали фрукты и различный деликатесы. «Байраму» казалось, что медицинские сестры и врачи относятся к нему с особой заботой. Он быстро догадался, кому он обязан и больницей, и таким шикарным уходом. Однако злобы на Наримана Рауфовича не было. Это была жизнь, которой он жил. Он винил во всем водку, развязавшую в тот вечер его язык, да еще «Брэка», по его мнению, донесшего «хозяину» те злополучные слова…