Вне добра и зла

– А что теперь то? – не унимался старик. – Мне жить осталось недолго. Хочешь, чтобы сын твой меня мертвым нашёл через пару лет? Я у врача был. Мне пару лет только и осталось. Здоровье уже ни к чёрту совсем. А сын твой отца сегодня в первый раз увидел толком. Нормально это по-твоему?

– Нет, – тихо ответил мужчина, слегка покачав головой.

– А чего ж ты тогда опять мне песни поешь про то что ещё не время? Что не можешь ты пока ребёнка своего родного забрать? – старик распалялся всё больше. Сердце в его груди начало стучать всё сильнее.

– Да что ты всё мямлишь то? – вскинув свою аккуратную бровь, спросила сына старика его спутница.

– Не вмешивайся, – бросил ей мужчина.

– Ах, вот так? – усмехнулась женщина, поставив бокал на стол. – Мы с тобой это уже обсуждали на днях. Я не уверена, что вообще хочу заводить своих детей, а уж чужого ребёнка я тем более не потерплю. Сын какой-то шалавы не будет жить со мной в одном доме.

На секунду у дедушки аж перехватило дыхание от злости. В груди начала нарастать острая боль.

– Как ты его назвала? – переспросил он.

– Сын шалавы, – с едкой ухмылкой ответила девушка. – Разве не так? Нужно было его там и оставить где его эта мать-одноночка и родила, – бокал с вином снова отправился к её губам.

– Сын шалавы… – выдохнул старик.

– Пап! – всполошился мужчина, заметив разгорающуюся в глазах старика ярость.

– Пошла вон отсюда, мразь, – тихо проговорил старик. – Чтобы я твою блядскую напомаженную морду не видел здесь больше. А ты? – он повернулся к своему сыну. – Ты то херли молчишь? Ты вырос в этом доме! Ты же прекрасно знаешь, сколько я вас с мамкой вашей вырастил! Сколько мы сирот подобрали помнишь? И чужих тут ни одного не было! Все были родные! Всех до единого вырастили! Ох, хорошо мать твоя сейчас не слышит этого…

Мужчина продолжал молчать, понурив голову.

– Ну что ты молчишь то? – злобно прошипела женщина, отставляя в сторону пустой бокал из-под вина. – Ответь своему папочке! Или ты позволишь этому старому пердуну и дальше меня оскорблять?! Меня?!

– Закрой пасть, стерва! – прикрикнул на неё старик. – Не видишь я со своим сыном разговариваю? Не хер лезть в чужие разговоры! Тебе вообще уже тут быть не должно!

– Дорогой, пойдём отсюда, – не отрывая взгляда от старика, проговорила женщина. – Этот старый пердун совсем из ума выжил в своём дебильном доме. Небось сынулю этой шалавы таким же ебанутым сделал.

– Выметайтесь оба! – закричал старик.

Резкий толчок боли в груди заставил его присесть.

– Пап! – метнулся к нему мужчина.

– Уйди… – медленно ответил ему старик. – Уйди с глаз моих. Не так я тебя воспитывал… И как ты только мразоту такую в жёны себе нашел?..

– Пап…

– Ты же слышал он хочет, чтобы мы ушли, – сказала женщина. – Значит нам пора обратно домой.

– Пап, ты в порядке? – не унимался мужчина.

– Нормально всё со мной, – ответил дедушка. Боль и вправду уже понемногу утихала.

– Мы уходим сейчас вместе или я ухожу одна, – злобно проговорила женщина, обращаясь к сыну старика.

И они уехали, оставив дедушку сидеть одного на кухне, успокаивая свои нервы парой стопок водки. Боль понемногу сошла на нет, и старик поплелся в свою спальню, даже не убрав со стола.

К счастью, мальчик не услышал ни единого слова из этой перепалки. Малыш безмятежно спал под охраной большого чёрного пса, который свернулся клубком рядом с его кроватью. Как он делал это с самых первых дней, когда мальчик только появился здесь. Для этого ребёнка сегодня был ещё один из самых лучших дней в его жизни. Он встретил своих родителей. Настоящих! И это было просто чудесно…

Герман оторвался от монитора ноутбука, чтобы взглянуть на время и понял, что опять проработал почти целый день. Циферблат в правом нижнем углу рабочего стола компьютера показывал почти десять часов вечера. Писатель тихо присвистнул. Он и не рассчитывал на такой эффект. Его плодовитость в кромешной тишине этого дома, вдали от шума цивилизации, превзошла все ожидания.

Герман спустился обратно на первый этаж. Горячка от работы сошла на нет и его организм напомнил ему что неплохо было бы и перекусить. Вчерашнее похмелье, к счастью, больше не напоминало о себе, растворившись в пылу его творческого порыва. Герман прошёл на кухню и открыл холодильник. Готовить себе еду в этот поздний час ему абсолютно не хотелось, поэтому он обошелся большой бутылкой молока и какой-то булкой. Расположившись на диване в гостиной, он включил телевизор и принялся поглощать свой скромный ужин. Герман даже не вникал в суть происходящего на экране, просто отправлял пищу себе в рот под аккомпанемент новостной передачи про жизнь звёзд. Его мысли витали где-то далеко, остались на той кухне вместе с раздосадованным поведением своего сына стариком из его новой книги. Писатель предвкушал как завтра снова засядет за свой стол и вновь погрузится в эту грустную историю про дедушку и его внука.