Вне города

2. Размышления. Не удержусь от цитаты: «Дух вопрошания защищает человека от бед, досаждающих неразмышляющему человеку». Иными словами, нужно всегда быть внимательным и алертным… всегда быть готовым спросить себя: «А что сейчас происходит?», «Что мне важно?», «Где я нахожусь?»

3. Удовлетворенность тем, что есть. Это уже само по себе великое счастье, но оно еще помогает остановить суетливый и вечно ищущий ум… Это экологическая бритва Оккама, лечащая чрезмерное потребление и другие грехи.

4. Общество мудрых, или сатсанг. Тут, я думаю, пояснять не нужно. Хочешь порядка в голове? Найди себе компанию, в которой люди как минимум к этому же стремятся.

Противотревожное мышление – курс на непознаваемость

Тревога – это одна из главных психологических трудностей современности. Да-да. А анксиолитики – противотревожные средства – показаны огромному числу людей. И одухотворенные идеей жить «в гармонии с природой» не исключение. Тревога – это такой страх, в котором ты не знаешь, чего бояться, неизвестно, откуда исходит угроза… Отовсюду-то есть. Потому что тревога – это страх перед хаосом. Неопределенностью. Богом, если хотите.

С XIX века западное человечество крепко вляпалось в лапласовскую детерминированную концепцию мироустройства, в которой все ясно, как трактор: вот объективный наблюдатель, он смотрит на машину, познает ее законы, а ежели что испортилось, то тракторист сможет определить и поправить. Он специалист. К нему, ежели что, мы и обратимся. Доктор вылечит. Механик отремонтирует. Строитель построит.

А как было раньше? Источник всех событий был вынесен за пределы наблюдателя, и какой-нибудь дикарь был включен в чудо непознаваемого. Он был частью окружающего его хаоса. Он не мог решить всего. И не решал. И не старался. Он во многом уповал на Бога (природу, Духа и т. д.) В исламских странах это до сих пор сохранилось в виде «иншаллизма»: люди, говоря о будущем, всегда вставляют приставочку «иншалла» – «как Бог даст». Человека же западного такой подход к жизни ввергает в ужас. Оцените: «С вами говорит командир воздушного судна компании «Пакистанские авиалинии». Наш самолет, иншалла, отправляется из Тегерана в Исламабад, иншалла, наберем такую-то высоту, иншалла, мы прибудем в аэропорт назначения, иншалла, тогда-то, иншалла, желаем вам приятного, иншалла, полета». Как вам? Захотелось выбежать из самолета? А на самом деле правильно говорит мужик. Потому что с XIX века уже многое поменялось. Появились квантовая механика с ее идеями о единстве системы «наблюдатель – объект» (например, Э. Шредингер), теория относительности, расширяющая применимость механических законов (А. Эйнштейн), теория поля (М. Парлетт, К. Левин) и теория хаоса (Э. Лоренц, И. Пригожин и др.). Это и есть научные основы, достаточные, чтобы просто принять удивительность, непредсказуемость и недетерминированность мира. Как принимали наши не такие ученые предки. Поэтому логично для рационального ума признать, что очень многое (все?) в этом мире действительно «иншалла» – «как Бог (хаос, поле и т. д.) даст».

Мы можем поумерить свою материалистическую, желающую все контролировать гордыню. И принять такой стиль мышления как основное и самое эффективное противотревожное средство. Как это делали наши предки, но уже вполне научно обоснованно.

Разрушение и смерть – одно из лиц хаоса

Принятие хаоса и непознаваемости – это, безусловно, еще и принятие разрушения и смерти.

Пришел как-то сосед. Печальный. Говорит: «Муравьи едят мой дом». А потом добавил: «А вот в городах… никто дома не ест».

Действительно, мы устроили мир, в котором возникает иллюзия, что все упорядоченно и вечно. Дома только строятся. Разваленные руины отторгаются да закрываются неприступными заборами, чтобы никто их не мог увидеть. Руины напоминают о том, что и мы не вечны. А это табу! Мы оттесняем на отшиб своего сознания все мысли о старости. На рекламных щитах улыбающиеся пенсионеры сверкают макияжем и приглашают брать кредиты. С экранов телевизоров нас потчуют молодящимися престарелыми «звездами», которые почему-то (если не приближать к ним камеру) выглядят так же, как и 30 лет назад. Стремление всего сущего к хаосу маскируется, потому что мы этого самого хаоса очень боимся.