Вне игры

– И ты решила его подставить.

– Нет.

– Сейчас не время лгать, Эмили.

– Я не лгу, Майрон. Я его не подставляла.

– Но ты подбросила орудие…

– Да, да, – перебила она, – ты абсолютно прав. Но я его не подставляла. – Она закрыла глаза и опять открыла, будто решив поупражняться в медитации. – Нельзя подставить человека, когда он виноват.

Майрон замер. Эмили смотрела на него с каменным лицом. Ее руки были сжаты в кулаки.

– Ты хочешь сказать, что Грег ее убил?

– Конечно. – Эмили шагнула к нему, стараясь выиграть лишние секунды, как боксер на ринге восстанавливает силы под отсчет судьи. Она подняла плащ. – Мне действительно его уничтожить, или тебе можно доверять?

– Сначала мне нужно услышать объяснения.

– Может, чашечку кофе?

– Нет.

– А мне надо выпить. Пойдем побеседуем в кухне.

Она вскинула голову и двинулась по коридору той самой походкой, которую Майрон видел на пленке. Он проследовал за Эмили в ослепительную кухню. Комната сияла белым кафелем. Многие пришли бы в восторг от такого декора, но Майрону он напомнил писсуар в роскошном ресторане.

Эмили взяла блестящую кофеварку.

– Уверен, что не хочешь кофе? Это «Старбакс». Сорт «Гавайский Кона».

Майрон покачал головой. Эмили уже полностью пришла в себя. Болитара это устраивало. Человек в спокойном состоянии больше говорит и меньше думает.

– Даже не знаю, с чего начать, – вздохнула она, наливая в кофеварку кипяток. По кухне разлился густой аромат. В рекламе кофе кто-нибудь из них непременно бы воскликнул «А-а-а-х!». – Только не говори «начни сначала», или я закричу.

Майрон поднял руки, показывая, что не собирается делать ничего подобного.

Эмили нажала на пресс, опустила до упора и надавила крепче.

– Это произошло в супермаркете, – произнесла она. – Я собиралась купить замороженные пончики, когда, откуда ни возьмись, появилась женщина. Буквально выросла из-под земли. Сообщила, что знает кое-что, от чего моему мужу не поздоровится. И если я не заплачу, она проинформирует об этом прессу.

– Что ты ей ответила?

– Я спросила, нет ли у нее четвертака на телефон. – Эмили издала смешок и выпрямилась. – Шутка. Я заявила, пусть она идет и прикончит этого чертового ублюдка. Она кивнула и пообещала, что свяжется со мной.

– И все?

– Да.

– Когда это случилось?

– Не помню. Две или три недели назад.

– И что произошло дальше?

Эмили открыла шкафчик и достала чашку. На ней был нарисован какой-то персонаж из мультфильма, а рядом красовалась надпись: «Лучшей в мире маме».

– Кофе хватит на двоих, – заметила она.

– Нет, спасибо.

– Уверен?

– Да. Так что случилось дальше?

Эмили склонилась над столом и уставилась в кофейный пресс, точно это был магический кристалл.

– Через несколько дней Грег сделал мне нечто такое, отчего я… – Она остановилась. Ее тон изменился, каждое слово стало продуманным и взвешенным. – Я уже говорила тебе в прошлый раз. Он сделал нечто ужасное. Детали несущественны.

Майрон промолчал. Не имело смысла упоминать сейчас о пленке. Главное, дать ей высказаться.

– В общем, когда она появилась в следующий раз и объявила, что Грег готов заплатить за молчание, я предложила дать ей больше, если она все мне расскажет. Она заметила, что это будет стоить дорого. Я ответила – плевать, сколько бы ни стоило. Я пыталась поговорить с ней как с женщиной, объяснить, что оказалась в трудной ситуации и Грег может отобрать у меня детей. Она ответила, что все понимает, но не может позволить себе быть филантропкой. За информацию придется заплатить.

– Она назвала цену?

– Сто тысяч долларов.

Майрон присвистнул. Ничего себе надбавка! Очевидно, тактика Лиз Горман заключалась в том, чтобы тянуть деньги из обоих, выжимая все, что можно, пока позволяют обстоятельства. Или, наоборот, она желала побыстрее провернуть дело, собрать двойной куш и опять уйти на дно. В любом случае Горман было выгодно использовать все заинтересованные стороны – Грега, Бокса и Эмили. Деньги за молчание. Деньги за информацию. Шантажисты держат слово так же плохо, как политики.

– Ты знаешь, что у нее было на Грега? – спросил он.

Эмили покачала головой:

– Она не сказала.

– Но ты собиралась заплатить ей сто тысяч долларов?

– Да.

– Даже не зная за что?

– Да.

Майрон развел руками:

– И тебе не пришло в голову, что она может оказаться просто сумасшедшей?

– Честно? Нет, не пришло. У меня могли отобрать детей, черт возьми! Я была в отчаянии.

И это отчаяние, подумал Майрон, Лиз Горман использовала в своих целях.

– Значит, ты так и не выяснила, чем она угрожала Грогу?

– Нет.

– Например, речь шла об азартных играх?

Ее глаза сузились.

– Что?

– Ты знала, что Грег играл?

– Конечно. И что из этого?

– Тебе известно, сколько он тратил на игру?

– Немного. Иногда ездил в Атлантик-Сити. Делал мелкие ставки на тотализаторе.

– Вот как?

Она вглядывалась в его лицо, пытаясь сообразить, к чему он клонит.

– А в чем дело?

Майрон посмотрел в окно. Бассейн был еще накрыт, но с юга уже вернулись стайки дроздов. Они толпились у кормушки, долбили ее клювами и возбужденно подрагивали крылышками, как собаки, размахивающие хвостом.