Вне имён (СИ)

- Нет ничего обыденного и повседневного; всё дело просто в нашем восприятии. А восприятие внутреннее, быть может, рождается от того, что теряется нить, связующая человека с пониманием окружающего, и он остается наедине с собственным страхом. Не таким страхом, который рождает появление неведомого, которое вторгается в нашу жизнь; нет, страхом, порождаемым ощущением, что время ускользает безвозвратно, и, сколько бы его ни было, оно непременно закончится. А ты... не можешь вырваться из того кокона, в который закутали тебя внешние обстоятельства, похоронив там навсегда все свои стремленья.

Страх нужно преодолеть.

Первую свою сказку я написал... В углу. Меня наказали; не помню, за что. Я должен был там стоять, пока не осознаю, как я не прав. Какой я гадкий.

Но, в конце концов, мне там понравилось.

Если нельзя выйти за пределы своего угла, то надо попробовать... растворить стены.

И мальчик в углу стал сочинять сказку.

Я не помню, когда и зачем я её себе придумал. Наши внутренние миры вряд ли пересекаются. Она совсем другая. Смешливая и веселая, она играла на арфе и прекрасно пела. Она любила своего мужа и детей, но развлечения любила ещё больше. А еще, друзей и приятное общество она ценила больше, чем книги.

И, к сожалению, она была королевой. Вся её вина состояла в этом. Бесконечный, смертный грех. А еще грех состоял в том, что она абсолютно не умела плести интриги. И в том, что как раз в это время некие силы решили изменить существующий строй.

Кто-то подговорил бедных, и те пришли к ней и потребовали хлеба. И королева выдала им хлеб и пирожные, фрукты и овощи.

Но бедные не насытились, поскольку те из них, что вломились во дворец, были жадными и завистливыми. Они увидели убранство дворца; потому, им стало мало пирожных.

- Ишь, ты! Она сказала: "Если у них нет хлеба, то пусть едят пирожные"! - зло скакал кто-то в толпе. - Идите и заберите у них всё, что они отобрали у народа!

И толпа пришла во дворец. Простые люди забрали себе все богатства, всё золото, все драгоценные камни. Потом увели и обезглавили её мужа. Королева пыталась защитить собою детей, но они вырвали их из её объятий.

Она осталась одна, брошенная в тюремную камеру.

Во дворце, на верхних этажах, теперь гулял ветер, а внизу устроили конюшню.

На улицах слышались похабные песни и брань.

"Теперь... Мне остается только умереть", - подумала королева.

Но и это ей не дали сделать спокойно.

Они вернулись снова.

- Зачем вы пришли? - спросила она у толпы. - Мне больше нечего вам отдать.

Один из мужчин глумливо улыбнулся.

- Есть, чего: свою жизнь, - ответил он королеве.

Да, в действительности все сказки заканчиваются плохо. Но эту... Эту я ещё не окончил. Я хочу завершить её вовсе не так, как этого требует здравый смысл. В реальности все революции оканчиваются одинаково: кровавой бойней, экспроприацией экспроприаторов... (Ведь у нас, у живых, всегда есть еще, что можно забрать, правда?)... Пустыней и выжженной землей под тусклым небом.

Но моя сказка окончится нынче иначе; ведь я в ней власть. Все мы прекрасно знаем, что... "Сейчас не время улыбаться", "Чудес не бывает", "Жизнь тяжела"... Но, в моем собственном мире я распоряжаюсь сам.

...Королеве отрезали волосы и привели на место, которое называлось "эшафот".

- Здравствуйте, ваше величество! - палач вышел ей навстречу.

Она не ожидала этого, и потому наступила ему на ногу, продолжая движение.

- Извините, я нечаянно, - улыбнулась она.

"Только когда ты отдашь всё, что имеешь, ты станешь моей ученицей", - услышала она в голове голос.

В ней не было больше страха; его остригли вместе с волосами.

Мы не те, кем кажемся этому миру. Он сочиняет про нас сплетни, использует наши имена в своих целях, выдает нам документы и номера. Но, за пределами мира, его суетностью - мы те же, кто пришел в него однажды, и те, кто будет потом. Когда абсолютно всё закончится.

И мир... Совсем не таков, каким кажется.

"Ты готова"? - спросил голос.

"Да", - ответила королева.

И тогда, раньше, чем её голова слетела с плеч, она исчезла прочь со своего эшафота. И настоящее хлынуло в неё и унесло потоком. Она была жалкой песчинкой в этом безбрежном мире, среди миллионов звезд и галактик... Но внутри этой песчинки тоже была своя безбрежность, свой океан...

Времени нет, когда наступает внутреннее безмолвие - рождается новая Вселенная, или же черная дыра... Не всё ли равно, как назвать несуществующее?

Мальчик в углу шмыгнул носом, и вновь вернулся в границы восприятия.

- Что ты там... молчишь? Может, извинишься?

- В чем? - он действительно забыл.

- В чем? Ах ты, дрянной мальчишка! Извинись сейчас же, и сможешь выйти оттуда.

- Как?

- Повторяй за мной: мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах!

- Мама, прости, я больше никогда не буду рисовать на стенах...

- Ну... Выходи, что ли? Что ты там застрял?

Пралайя завершилась...

*

- Спасибо, Схимник, - поблагодарила Фанни.

- Тебе понравилось? - спросил он.

- Не знаю... Думаю, что это не то слово: понравилось. Просто, спасибо. За то, что вы есть, и... За то, что вы... такой вы странный.

- Пожалуй, это - самая страшная моя сказка.