Вне морали

Грудь Эмили сдавило, она тяжело задышала. Не в силах сдерживать себя, она беззвучно заплакала. Слезы текли у нее между пальцами, заливали щеки. Сдерживая их, она закусила язык и выбежала из кухни. Эмили попыталась глубоко вдохнуть, но горло у нее перехватил спазм. Кое-как она доплелась до двери дома и рывком открыла ее. Эмили перегнулась через перила и долго стояла так, затем оттолкнулась от них и, не закрывая дверь, побрела по дорожке к машине. Там ноги у нее подкосились, и она опустилась на асфальт, привалившись к еще теплой двери. Эмили закрыла глаза.

Она не знала, сколько сидела там, обхватив колени и положив на них голову. Машина остыла, и Эмили начала замерзать. Пальцы онемели. Слезы замерзли, превратившись в ледяные полоски. Они жгли ей лицо. «Что ты так убиваешься, – говорила она себе. – Ведь это всего лишь собака». Но слова не успокаивали ее. В тот момент ей казалось, что лучше бы погибла Рейчел, а не щенок.

Она поднялась и бесцельно двинулась вперед. Следов наезда на улице не было. Эмили опустилась на колени, уставилась в темноту. От сильного расстройства она не сразу заметила на противоположной стороне улицы, в канавке у бордюрного камня, какой-то странный комочек. В тусклом свете фонаря он был едва виден. Вначале он показался ей просто кусочком тряпки, вылетевшим из мусорного бака. Эмили не обратила бы на него внимания, если бы он не показался ей знакомым. Она долго рассматривала его и наконец узнала. В ту же секунду выражение удивления на ее лице сменилось ужасом.

Она догадалась, что это за предмет.

Не может быть…

Почувствовав внезапный прилив сил, Эмили оторвалась от земли, поднялась. Неторопливым шагом она пересекла улицу, стараясь не глядеть на привлекший ее внимание бордюрный камень и сточную канавку рядом с ней, но ее взгляд неудержимо стремился туда. Она подошла, покачала головой, все еще не веря. Она отказывалась верить в свою догадку даже после того, как, нагнувшись, подняла с асфальта кусочек ткани и убедилась в том, что глаза не обманули ее.

И тогда ладони Эмили сжались в кулаки.

Горе исчезло, уступив место ярости. Никогда в жизни она еще так не ненавидела. Не Снежок вырвался со двора. Это вырвалась наружу, найдя удобный момент, годами копившаяся ненависть. Эмили затрясло от злости. Она побледнела, губы сжались в тонкую полоску, на скулах заиграли желваки.

– Рейчел! – хрипло, протяжно закричала она и затем тише, словно застонала: – Рейчел!