Вне правил

– Эта трагедия связана с соседским парнем – непутевым подростком по имени Лэнс девятнадцати лет. Лэнс был формально безработным, но кое-чем все же занимался. Он хорошо зарабатывал продажей запрещенных препаратов, главным образом экстази. Он был достаточно умен, чтобы промышлять этим не на улице, и наладил торговлю через Интернет. Но не тот Интернет, который нам всем хорошо известен. Лэнс обитал в запретном мире «темной паутины», где не действуют ни «Гугл», ни «Йеху», ни другие крупные поисковики. Два года Лэнс покупал и продавал наркотики с помощью «темной паутины», когда вдруг узнал, что у Ренфроу имеется незащищенный доступ к Интернету. Для такого умного мальчика, как Лэнс, подключиться к нему не составило никакого труда. Целый год Лэнс покупал и продавал экстази, используя беспроводную систему супругов Ренфроу, а те, конечно, ни о чем и не догадывались. Наше судебное слушание, однако, не имеет никакого отношения к незаконному обороту наркотиков, так что прошу это запомнить. Речь идет о чудовищном провале нашего департамента полиции. Полиция штата пыталась выявить интернет-торговцев наркотиками и наткнулась на сетевой адрес четы Ренфроу. Не имея других доказательств и не проведя реального расследования, полиция организовала операцию по захвату преступников. Было выписано два ордера: один на арест Дага Ренфроу, другой – на обыск в его доме. – Я останавливаюсь и делаю глоток воды.

Никогда еще в зале суда не было такой оглушающей тишины. Все глаза устремлены на меня. Все ловят каждое мое слово. Я поворачиваюсь к жюри и ставлю локоть на трибуну, словно веду дружескую беседу с собственным дедушкой.

– А теперь давайте вспомним прежние времена, причем не такие давние, когда полицейскими были сотрудники, знавшие свой район и то, как обращаться с преступниками. Когда полицейские понимали, что они полицейские, а не «морские котики». Тогда, леди и джентльмены, ордер на арест вручался парой офицеров, которые приехали бы домой к мистеру Ренфроу в дневное время, позвонили в дверь, вошли и сообщили, что подвергают его аресту. Они бы надели на него наручники и увезли, проделав все это с большим профессионализмом. Еще пара полицейских явилась бы в дом с обыском и нашла компьютер мистера Ренфроу. Через несколько часов полиция поняла бы, что ошиблась, принесла мистеру Ренфроу глубокие извинения и привезла его домой. И продолжила бы свое расследование.

А теперь сравните это с тем, что происходит сейчас. Сейчас, по крайней мере в нашем Городе и при нашем нынешнем руководстве, полиция вламывается посреди ночи в дома ничего не подозревающих законопослушных граждан. Полицейские стреляют в них и их собак, а когда понимают, что ошиблись домом, начинают лгать и заметать следы.

Еще одна долгая пауза. Я отступаю за трибуну, сверяюсь с записями, в чем на самом деле нет никакой необходимости, и снова устремляю взгляд на присяжных. Впечатление такое, будто никто из них больше не дышит.

– Уважаемые леди и джентльмены! В нашем штате есть плохой закон, по которому домовладелец вроде Дага Ренфроу автоматически считается виновным, если стреляет в полицейского, даже когда тот вломился к нему по ошибке. Тогда к чему этот суд? Не проще ли просто зачитать мистеру Ренфроу закон и отправить его в тюрьму на следующие сорок лет? Но все дело в том, что понятия автоматической вины не существует. Вот почему у нас есть суд присяжных, и ваша задача заключается в том, чтобы решить, знал ли Даг Ренфроу, что он делал. Знал ли он, что в его доме находились полицейские? Что он подумал, когда выскочил в коридор и увидел в темноте какие-то движущиеся фигуры. А я вам скажу, что он подумал. Он пришел в ужас. Он не сомневался, что к нему в дом вломились опасные преступники и открыли стрельбу. А самое главное, он понятия не имел, что это были сотрудники полиции. А если он этого не знал, то не может быть признан виновным. Они никак не могли быть сотрудниками полиции, верно? Почему полицейские заявились к нему домой, если он не сделал ничего плохого? Почему они явились в три часа ночи, когда все крепко спали? Почему не постучали в дверь и не позвонили в звонок? Почему вышибли обе двери – и переднюю, и заднюю? Почему, почему, почему? Полицейские не ведут себя столь возмутительным образом. Или ведут?

20

В качестве первого свидетеля вызывается крупная шишка из полиции штата. Его фамилия Раскин, и он занимает место на трибуне, чтобы положить начало кампании по решению неразрешимой задачи – оправданию действий полиции в ночь налета на дом Ренфроу. С помощью отрепетированных до неприличного автоматизма ответов на наводящие вопросы Финни рисуется картина «опасного» роста незаконного оборота наркотиков через Интернет, «обескураживающей» вовлеченности в подобную торговлю все большего числа подростков, и все в таком роде. Я постоянно вскакиваю и заявляю протест, поскольку это не имеет никакого отношения к делу Ренфроу.