Вне правил

Помимо «Чертовой мельницы» в штате имеется еще с десяток тюрем разного режима. В большинстве из них есть мои клиенты, и они пишут мне письма, выпрашивая деньги и требуя сделать что-то для освобождения. В основном я никак не реагирую. Жизнь показала, что письма лишь подогревают желание заключенного написать еще и потребовать большего. Для адвокатов, защищающих преступников, всегда актуален вариант нового появления в их жизни старых клиентов, которые после долгих лет отсидки желают обсудить ошибки, допущенные в ходе судебного разбирательства. Но хватит об этом. Это просто особенность нашей работы и одна из причин, по которым я ношу пистолет.

После побега Скэнлона наши уважаемые тюремные власти запретили мне посещать тюрьмы штата в течение месяца, просто чтобы указать мне мое место. Однако когда на следствии выяснилось, что Скэнлон одурачил их без какой бы то ни было помощи с моей стороны, они смягчились.

Время от времени я навещаю кое-кого из клиентов. Эти небольшие по расстоянию поездки вытаскивают меня из города на целый день. Мы с Напарником едем в тюрьму общего режима, любовно названную «Стариной Роузбергом» в честь губернатора 30-х годов прошлого века, который под конец жизни и сам сюда угодил. Он и умер здесь же, в тюрьме, носящей его имя. Я часто задавался вопросом, каково это сидеть в тюрьме, имеющей твое имя. Рассказывают, будто его семья пыталась добиться условно-досрочного освобождения, чтобы он мог умереть дома, но тогдашний губернатор этого не позволил. Они с Роузбергом были кровными врагами. Родственники попытались изменить название тюрьмы, но это лишило бы всю историю пикантности, и законодатели отказали. Так что официальным названием тюрьмы по-прежнему остается «Исправительное учреждение Натана Роузберга».

Нас пропускают через главный вход, и мы оставляем фургон на стоянке для посетителей. С вышки с нас не спускают глаз два вооруженных мощными винтовками охранника, как будто мы можем пронести оружие или фунт-другой кокаина. Больше им следить не за кем, поэтому все внимание обращено на нас.

9

Когда Напарника оправдали за убийство наркополицейского, он попросился ко мне на работу. Я никого не принимал на работу ни тогда, ни потом, но ему отказать не смог. Его снова толкали на улицу, и без моей помощи он бы либо погиб, либо снова угодил за решетку. В отличие от большинства своих друзей, он окончил среднюю школу и даже начал учиться в общинном колледже[4]. Я оплатил дополнительное обучение, главным образом в вечернее время, и он очень быстро сдал экзамены и получил диплом специалиста в области права без высшего юридического образования.

Напарник живет с матерью в муниципальной квартире. В их доме много больших семей, однако традиционные, состоящие из отца, матери и детей, тут исключение. Отцов нет почти нигде — они либо сидят, либо сбежали и производят новых детей в другом месте. Обычно хозяйкой квартиры является бабушка — многострадальная душа с кучей детворы, брошенной на ее попечение. Причем дети могут быть как родственниками, так и совершенно посторонними. Половина матерей сидит в тюрьме, а другая не разгибает спины на двух-трех работах. Почти в каждой семье хаотичный поток то появляющихся, то исчезающих молодых родственников никогда не иссякает. Главная забота в этих семьях — следить, чтобы дети ходили в школу, держались подальше от банд, остались живыми и, если повезет, не попали в тюрьму. Напарник считает, что половина детей все равно пойдет по кривой дорожке, а большинство мальчишек угодят в тюрьму.

Он говорит, что ему повезло: в их маленькой квартирке они с матерью живут вдвоем. Там есть крошечная дополнительная спальня, которую он превратил в кабинет для своей — вернее нашей — работы. Там хранятся многие нужные мне материалы и записи. Я часто задавался вопросом, что сказали бы мои клиенты, узнав, что их тайны сокрыты в купленных на армейских распродажах шкафах в квартире на десятом этаже муниципального дома. Вообще-то мне все равно, потому что Напарнику я готов вверить свою жизнь. В этой маленькой комнате мы провели много часов, изучая полицейские отчеты и выстраивая стратегию защиты.

Его мать, мисс Луэлла, страдает тяжелой формой диабета, и ее физические возможности ограничены. Она содержит квартиру в идеальном порядке, иногда шьет для друзей и изредка готовит. Для меня она выполняет работу секретаря и отвечает на звонки, поступающие «достопочтенному Себастиану Радду, лицензированному адвокату». Как я уже говорил, меня нет в телефонной книге, но мой номер раздобыть можно. На самом деле люди звонят постоянно и попадают на мисс Луэллу, которая разговаривает четко и деловито, ни в чем не уступая секретарше за дорогим столом в небоскребе, той, кто распределяет звонки среди сотен юристов, работающих в адвокатской конторе.

Она говорит:

— Себастиан Радд, лицензированный адвокат. С кем мне вас соединить? — Как будто у фирмы есть множество подразделений и направлений деятельности.