Вне сезона

Узбек оттягивал его за куртку, что-то бормотал, играл глазами - то подмигивал нам, то ему, то еще кому-то, то угрожал, то упрашивал - все глазами. В нашем кругу никто не двинулся, никто не брал трупика. Юноша разжал руку, и трупик птички шмякнулся на асфальт, как небольшая, но очень мокрая, а потому тяжеленькая тряпка. Затем оба они, узбек и юноша, Петр Сигал и Динмухамед Нуриевич, резко повернулись и пошли прочь, некоторое время еще мелькая в полосках света, но быстро растворяясь в ночи.

Вздох прошел по кругу, и круг пришел в медленное движение, и с каждым градусом поворота от круга отлетала одна фигура за другой - кто уходил, отмахиваясь, кто с плевком, кто без всяких эмоциональных движений. Не прошло и минуты, как над грязным комочком остались только трое: Серго, я и Екатерина.

Гулкий голос спросил из глубины ночи, как будто бы из-за невидимого горизонта:

- Помощь не нужна?

- Нет, спасибо, - ответила Екатерина и повернулась ко мне. - Вот вы еще ни разу не спросили, Дуров, какая у меня профессия, чем занимаюсь. А между тем я женщина, оживляющая подбитых птиц.

Она присела, взяла трупик в ладони и прижала его к груди, к своему исключительному платью. Почти мгновенно из ладоней ее выскочила точно на пружинке живая славненькая глуповатенькая головка нырка. Екатерина раскрыла ладони, и нырок встал на них, деликатно отряхиваясь и поклевывая себя под крыло. Екатерина подняла ладони, и нырок взлетел. Он набрал высоту по спирали, поднялся метров на двадцать и стал кружить над нами.

Не надо печалиться,

Вся жизнь впереди,

- пел нырок популярную в этом сезоне песенку.

- Неплохо поет, а? - спросил я Сергея.

- Неплохо, - согласился тот. - Слегка железочкой отдает, чуть-чуть скрежещет, но в целом неплохо.

- Сейчас он в море полетит, - сказала Екатерина. - Он больше любит воду, чем воздух.

Она вытянулась струночкой, подняла руку и махнула. Нырок прекратил вращение и полетел с высоты откоса к морю. Летел и пел:

Не надо печалиться,

Вся жизнь впереди,

Вся жизнь впереди,

Только хвост позади.

Он летел, пел и постепенно растворялся в темноте.