Вне сезона (сборник)

Здесь же «Победа», один из самых ярких рассказов середины шестидесятых, не так давно поставленный на драматической сцене режиссером М. М. Левитиным, где соседом известного гроссмейстера по купе в поезде оказывается туповатый пассажир, жаждущий сразиться с ним в шахматы. Аксенов с потрясающей достоверностью создает образ малообразованного самодовольного обывателя. Не замечая полученного им мата, этот горе-шахматист продолжает бороться до «победы», а интеллигентность гроссмейстера не позволяет ему остановить потерявшую всякий смысл игру. «Победа» Аксенова является по сути саркастической издевкой над отвратительным для него человеческим типом, нередко и в реальной жизни добивающимся успеха благодаря беспардонному напору и наглости.

А вот «На площади и за рекой» привлекает пафосом победы в войне с фашистами, чистым, подлинным, не имеющим ничего общего с официозным пропагандистским ликованием нынешних лет. Невозможно воздержаться и не привести хоть малый отрывочек повествования, передающего искреннее ликование малолетнего героя: «– Что же теперь будет? Ах, как будет славно! И карточек не будет? И толкучки не будет? А что же будет? Будет масло и сыр, вишневое варенье, и будет футбол. Бутусов[5] опять будет ломать штанги, а я поступлю в университет, ах, как будет славно!»

Рядом ироничный, пронизанный ощущением праздничности жизни рассказ «Высоко там в горах, где растут рододендроны, где играют патефоны и улыбки на устах», повествующий о приключениях двух молодых филологов Ушакова и Ожегова. Совпадение фамилий героев с фамилиями авторов двух известных толковых словарей русского языка сразу же вносит в повествование карнавальную ноту.

Тем, кто помнит 16-ю страницу «Литературной газеты», приятно будет перечитать заново «Феномен пузыря», «Мечту таксиста», «Счастье на берегу загрязненного океана», окрашенные беззлобным юмором, – чего не скажешь об опубликованном там же рассказе «Ранимая личность», подразумевающем конкретного прототипа.

В последнем опубликованном на родине до эмиграции трогательно лиричном рассказе «Вне сезона» прототипами персонажей стали сам автор и его новая любовь Майя, ставшая в 1980 году его второй женой.

Вторую часть книги составляет написанное в эмиграции, а также и то, что создано еще на родине, но в эмиграции впервые опубликовано, например, рассказ «О похожести».

В последнем национализм персонажа, оппонирующего герою, сперва беззлобный, а к концу достигающий гротеска, представляется весьма актуальным явлением для сегодняшней России.

Несомненное удовольствие доставит рассказ «Прошу климатического убежища», в котором реалистическое воспроизведение советской повседневности периода застоя завершается чудесным сном героя. Во сне он оказывается в особых климатических условиях с постоянной атмосферной температурой, где нет надоевшей ему в яви зимы, но нет и столь волнующего каждого соотечественника прихода весны. Осознавая свой сон, герой понимает вдруг, что, может быть, это ежегодное ожидание весны и наполняет смыслом унылую жизнь в отечестве.

Давший название книге, изданной в 1981 году, рассказ «Право на остров» является безусловным шедевром Аксенова периода эмиграции. В нем быт и повседневность родины Наполеона острова Корсика изображены с такой достоверностью и в самом повествовании ощущается такая проникновенность в западную культуру, что вполне можно было бы приписать его авторство перу европейского писателя.

В книгу входит рассказ «Свияжск», основанный на воспоминаниях военных годин, военного детства героя. Важное место в нем занимает эпизод прелюбодеяния начальника лагеря «однорукого инвалида войны Прахаренко» с «физручкой» Лидией. Шустрые пионеры выследили их, спрятавшись за дюной, и стали, по словам автора, «свидетелями удивительного акта, просто-напросто озарившего» это их пионерское лето…

В состав второй части входят также шесть рассказов из «Негатива положительного героя», последней книги Аксенова, целиком посвященной этому жанру и изданной уже в России, в 1995 году. Наиболее важные из них, на наш взгляд, «Три шинели и нос», содержащий любопытные биографические подробности юности автора, и «АААА», в котором есть примечательное авторское признание, характеризующее его новый сюрреалистический метод, почерпнутый из опыта писания романов. В нем все повествование насыщено вполне достоверными деталями и местами даже напоминает дневниковую запись, не лишенную, впрочем, весьма артистичных иронических эскапад, и вдруг в последней части находится такое вот авторское предуведомление: «Пришла уже пора подкручивать этому рассказу пружину». И начинается! Появляется надувной матрас, как плавучее средство для выхода из советской береговой зоны в нейтральные воды Балтики; прорезают темень прожектора пограничников; выныривают из темноты неведомые аквалангисты, которые увлекают с собой, словно «морские черти», мирную эстонскую библиотекаршу, дрейфующую вместе с героем на означенном выше надувном матрасике.