Вне времени

– Она… родилась такой. Очень слабой. Ни я, ни кто-либо ещё не знал, выживет ли она. Доротея никогда не отличалась выносливостью. Её дневной сон в последнее время был крайне нарушен, она просыпалась и часами могла смотреть в зашторенное окно. Иногда она задыхалась от слишком яркого освещения, и мы глушили свет. Иногда жаловалась на то, что её кожа болит от соприкосновения с тканью. Когда она была ребёнком, было тяжело подносить её к воде, слишком холодная или слишком тёплая вода заставляли её терять сознание.

Берта так же, как и Уолтер, отметила, с каким трепетом юноша говорил о сестре. Это действительно было просто поразительно. Всё его чувство пронизывало не столько слова, сколько интонации, с которыми говорил Марк. Тембр его голоса менялся каждый раз, когда он говорил о Доротее, а её имя из его уст звучало едва ли не мистически. Берта, наконец, достала какую-то папку, положила её на стол и начала листать, упершись левой рукой в поверхность стола. Коул также смотрел досье в папке.

– Вот, я же говорила. Венозная недостаточность. У нас таких случаев не зарегистрировано, есть только перечень старых способов лечения.

– Но вы же сможете ей помочь?

Берта и Коул переглянулись. Коул хотел что-то сказать, но Берта его опередила, заметив:

– А ты на всё готов, кажется, чтобы она жила, верно?

– Совершенно.

Берта несколько секунд молчала в задумчивости, после захлопнула папку.

– Венозная недостаточность – заболевание редких вампиров. Люди этим не болеют, просто потому, что не выжили бы с подобным. Это во многом плата за наш образ питания и жизни в целом. Недостаток солнечного света, верней, его полное отсутствие, кровь, заменяющая многие вещества, и некоторые генетические особенности – всё это влияет на наш организм. Её вены с трудом прогоняют поддерживающие её жизнь вещества, движение в них замедляется. Отсюда недомогания и периодические удушья – перекрываются сосуды, доступ кислорода становится меньше, кислородное голодание и закись мышц…

– Но ведь чистокровным вампирам не нужен кислород…

– Это вы так думаете. Ваш род тоже во многом мутировал со времён первой ветви, знаешь ли. Твоим далёким родственникам кислород действительно не был нужен. В ваших предках не было крови – но они употребляли её, и она, в конечном итоге, пустила абсолютно, принципиально новую кровь – по вашим жилам. Кровь она, конечно, только по названию. То же и с кислородом. Теперь, даже без смешения кровей с человеческой – вы не отличаетесь устойчивостью и сопротивляемостью, какой обладали ваши предки. Ведь ты дышишь, верно? И можешь надолго задержать дыхание, на несколько дней, даже недель, возможно, но после твой организм начнёт разрушаться. Её организм слабей – в этом отношении она немногим лучше смертной. Она как ночное растение, такая же беззащитная и уязвимая. Любой может подойти и сорвать её…

– Прекратите, – Марк сидел, склонив голову. – Я прекрасно знаю всё это. Знаю и без вас. Скажите, что я должен делать, чтобы сохранить её жизнь. Потому что оплот безопасности, в надёжности которого я, мы всей ей всегда клялись… его больше нет.

– Побудьте несколько дней в госпитале, мы выработаем лекарство на основе её крови, подходящее для неё одной. Лекарство позволит ей легче справляться с этой агрессивной для обычного вампира средой. Будешь давать ей его регулярно. Плюсом самые обычные мелочи: поменьше прогулок под палящим солнцем в солнечные дни, солнцезащитный зонтик, комната потемней, регулярное питание и хороший сон.

– Хорошо. Я могу… идти к ней?

– Иди. Я скоро вас навещу.

Марк поднялся и быстро исчез из кабинета. Он не выносил разлуки, даже столь короткой.

– Ты это серьёзно? – спросил Коул, как только закрылась дверь. – Так просто отпустишь?

– Он же не знает, что мы возьмём кровь не только для изготовления лекарства. А эта юная леди нам нужна живой.

– Мне кажется, – Коул усмехнулся, – что если этот парень узнает, что ты хочешь сделать из девчонки подопытного кролика, он тебя прикончит.

– Ты слишком грубо это окрестил.

– Называю вещи своими именами. Этим динозаврам ты не объяснишь, что поступаешь на благо науки и технического прогресса.

– Науки ли? – Берта усмехнулась. – Ты прекрасно знаешь, Коул, что наука ради науки – глупость, которую изобрели люди, так глупо преданные своему делу. Нас интересует исключительно практика.

Что-то неприятно запищало, Берта отогнула рукав белого халата и нажала на кнопку на аккуратных наручных часах.

– Слушаю, господин.

– Они очнулись? – раздался голос Райнхарда.

– Да, но девушка в тяжёлом состоянии.

– Приведите ко мне юношу.

– Боюсь, господин, он не отойдёт от…

– Жду его через десять минут.

Сигнал прервался. Берта вздохнула, немного нервно, после собрала нужные ей папки, убрала их подмышку и направилась к выходу, бросив Коулу:

– Пусть кто-нибудь отведёт парня к Райнхарду. Я пока исследую его куклу. Хотя бы без его надсмотра.

* * *

– Вы свободны, Уолтер.

– Я и не сомневался, – вздохнув, Уолтер покинул кабинет, кивнув Марку. Тот сидел в кресле, не смотря на директора. Тот же сверлил его внимательным взглядом, наиграно улыбаясь.