Вне закона

— О, она, может быть, самая странная из всех нас. Она умеет предсказывать будущее. Наверно, ведьма.

Бронзовое, лоснящееся лицо Джозефа неожиданно приобрело неподвижность вычеканенного на монете профиля.

— И что же она предсказала, Кирби?

Слишком поздно Кирби почувствовал опасность. Лис превратился в кролика и бросился бежать под куст.

— Кто предсказал… что, Джозеф?

— Бетси говорила с тобой?

— Извините. Мне, кажется, сейчас будет нехорошо.

Он вошел в туалетную комнату, приблизил лицо к зеркалу и сострил своему отражению злобную гримасу, пока не услышал сзади чьи-то шаги…

— Противный мальчишка! — Мелодичный нежный голос звучал томно и ласково. — Да, ужасно противный мальчишка!

Нежные пальцы гладили его лоб. Он осторожно открыл глаза и увидел край темной стены, кусочек неба, усыпанного звездами. Карла наклонилась над ним, закрывая звезды. Ее лицо было скрыто в глубокой тени, свет шел откуда-то сзади, создавая серебристый ореол вокруг ее головы.

— Боже мой, — прошептал он.

— Да, дорогой, ты слишком много выпил. Так никогда ничего хорошего не выйдет. Из-за этого ты пропускаешь столько интересного.

Кирби слегка повернул голову. И тут же наткнулся на что-то упругое, округлое и теплое. Пока он пытался определить, что это такое, порыв теплого ночного ветра пробежал вдоль его тела — ему почудилось, что лежит он совершенно голый. Кирби осторожно протянул руку, проверяя, так ли это, и, ошеломленный, убедился, что не ошибся. Он резко сел, вмиг забыв про ужасную головную боль. Но Карла, крепко взяв его за плечи, силком уложила в прежнее положение. Кое-что, однако, он успел заметить. Находились они в солярии; а один взгляд в сторону комнаты убедил, что это его номер. Карла села на краю диванчика, голова Кирби покоилась у нее на коленях. Щекой он чувствовал ворсистую ткань.

— Не прыгай так, дорогой, — ласково сказала она.

— Я просто хотел…

— Такой противный, — замурлыкала Карла. — Совсем, совсем нализался. Наврал мне. Ты не должен меня обманывать. Ты все-таки виделся с Бетси.

— Всего на минутку, — заколебался Кирби. — А где моя одежда?

— Здесь на полу, милый. Когда мы принесли тебя, сонного, сюда, прямо в солярий, ты был такой разгоряченный, такой несчастный и вспотевший, что я тебя раздела.

— Боже мой!

— Я на тебя сердита, Кирби. Похоже, ты не понимаешь, кто твои настоящие друзья.

— Я ужасно себя чувствую.

— Еще бы! Да и вел ты себя не лучшим образом. А сейчас постарайся расслабиться. На сегодня ты уже все испортил. Разве ты не понимаешь, что все испортил для своей Карлы?

— Я не знал, что…

— Неужели ты думаешь, что я настолько вульгарна, чтобы самой назначать свидания? Я — женщина, дорогой! Может, будет у нас и другая ночь. А может, и не будет. Кто знает?

— Это проклятое вино…

Кончиками пальцев она смежила ему веки, слегка провела мизинцем по его губам.

— Ты, кажется, переутомился, дорогой. Наверно, это бедняжка Бетси довела тебя до такого состояния.

— Нет! Мы просто сидели в отеле и разговаривали.

— В ее отеле?

— Нет. Просто в отеле. В вестибюле.

— И ты, наслушавшись бредней моей несчастной свихнувшейся племянницы, начал сомневаться в нас? Где она остановилась, дорогой?

— На квартире.

— Ты знаешь адрес?

— Она мне не сказала.

— Не кажется ли тебе, что на сегодня вранья уже достаточно?

— Да нет, правда. Она не сказала мне. Она обещала сама найти меня.

— Она знает, что ты переехал сюда?

— Да.

— И когда она свяжется с тобой, ты сразу дашь мне знать, не правда ли, милый? Немедленно!

— О, конечно, я так и сделаю, Карла.

Она вздохнула. Кирби почувствовал аромат ее духов.

— Знаешь, ты все испортил. Я уже почти совсем в тебя влюбилась.

— Я виноват. Пожалуйста, прости меня.

Придержав его голову, Карла соскользнула с диванчика. Вместо ее колен он чувствовал теперь пластиковую обивку. Она постояла, глядя на него сверху вниз. С неимоверным трудом он сдержал желание чем-нибудь прикрыться.

— Постараюсь простить тебя, дорогой. Но с этих пор тебе придется очень хорошо вести себя. А сейчас мне нужно уходить.

Рот, который он так хорошо помнил, нежно прижался к его губам. Непроизвольно он обнял ее и стал все крепче прижимать к себе. Но тут от неожиданной резкой боли он рванулся, как пришпоренная лошадь, и громко завопил. Она с ловкостью захватила бесстыдными пальцами там, где боль ощущается нестерпимей всего, и беспощадно сомкнула кулак. Высвободившись и уже покидая комнату, она тихонько рассмеялась напоследок дразнящим смехом. Через мгновение она исчезла.