Вне закона

— Это хорошо, — порадовался я. — Ладно, я в мастерской буду, зови если что.

Надо патронов впрок доснарядить, мы уже давно разобрались с тем, что берут больше, а что меньше. И дробовику одному хочу подрезать ствол, "винчестеру 1897", укоротить с двадцати дюймов до восемнадцати. Револьверы револьверами, но вот еще и ружьецо хочу взять с собой в Доусон, мало ли? Все же сблизи ружье — это сила, может пригодиться.

Дело несложное, в сущности. Вывинтил бронзовый болтик мушки, наметил линию отреза почти по краю магазина, быстро спилил, заровнял надфилем, наметил место под мушку, просверлил металл, переставил. Примерился. Вроде и отпилил совсем чуть-чуть, пять сантиметров, но чувствую как баланс немного к плечу сместился. И да, покомпактней выходит. Хотел было поставить пистолетную рукоятку на него, но передумал — и точность упадет, и неудобные они. На этом дробовике спуск назад оттянут, чуть ли не на шейку приклада, и если ставить пистолетку, то при сильной отдаче оружие и не удержишь толком, скользить в руке будет. Надо будет на будущее какой-нибудь складной приклад изобрести, тогда на такие укороты неплохой спрос появится, я думаю.

Сразу затолкал пять патронов в магазин, дослал один, спустив аккуратно курок до полувзвода, добавил еще патрон. Нормально. Надо его, к слову, пока в магазине под прилавок положить, пусть там живет, от врагов. Нас, к слову, пока еще грабить не пытались, так что рано или поздно может понадобиться.

В магазине звякнул колокольчик над дверь, по полу протопали шаги сразу нескольких ног. Потом Виталя в стену постучал — меня призывает. Поводы вызвать меня могут быть разные, так что я так с дробовиков в урках и вышел к посетителям.

Посетителей было трое. Один высокий, пузатый, лысый, с толстыми руками, одетый в традиционный здесь свитер с горлом, натянутый на брюхе, поверх свитера куртка из оленьей замши. Таких курток много, от американцев пошли в моду, у меня тоже такая есть, я в ней вечером в салун хожу, когда погода требует. Из-под куртки у пузатого кобуру вижу, с длинным револьвером.

С ним двое. Один совсем молодой, лет двадцать, без шапки, светлые волосы ежиком, одна бровь шрамом рассечена. Глаза голубые, маленькие, нос сломан. Вполне себе браток с виду. Тоже револьвер в кобуре. Второй заметно старше, небритый, худощавый, крупные кисти сплошь в партаках. На голове черная круглая вязаная шапочка. На плече стволом вверх дробовик, такой же рычажный "винчестер", как тот, с которым я шел сюда, только ствол покороче.

Просто покупателями не выглядят. Виталя это тоже почувствовал, встал поближе к ружью. Под прилавком у него лежал тот самый мой дробан, из которого я обрез соорудил и ему отдал.

— Уважаемый, вы часом не Петр будете? — спросил толстяк.

Глаза его опустились вниз и сфокусировались на ружье, которое я держал в руке. Но никаких резких движений он не делал.

— Петром и буду, — подтвердил я.

Глупо отрицать, магазин-то мой. Даже спрашивать "а кто интересуется" смысла нет.

— Меня Слава Мамон зовут, — представился лысый. — Из Желтухино я.

Вот как? Сам приехал?

— Я слушаю.

Пожимать друг другу руки никто не стал, да и не собирался. Я даже ружье перехватил поудобней, что не ускользнуло от внимания Мамона.

— Мы тут кипешить не хотим, не надо, — сказал он. — Для разговора пришли.

Я просто пожал плечами и выжидательно смотрел на него. Каким бы Мамон в Желтухино авторитетом не был, тут он по большому счету никто. Тем более, что русских здесь квартал, а город в основном американский, так что авторитеты другие. К тому же если он "кипишнет", то я его убью. И остальных двоих вместе с ним, Виталя подключится. И тогда моя проблема с Желтухино решится сама по себе. И никто мне слова не скажет, потому что я буду прав, а Мамон здесь чужой.

А может так и сделать? Других свидетелей-то нет, а причина у них меня завалить есть. Другое дело, что сам бы Мамон на мокруху не пошел, людей бы прислал, а тут он сам. Любому понимающему ясно, что для разговора. Только вот разговор мог ведь по-разному пойти, верно?

Плохо то, что хорошее воспитание начать первым не дает. А как бы все было просто…

— Не надо меня здесь валить, — вдруг сказал он. — Не поможет.

— Чего это? Обычно помогает, — я усмехнулся, но получилось как-то нервно.

— Потому что за меня другой человек встанет, а он знает куда и зачем я поехал.

— Так мне другой человек может спасибо скажет, за то что, так сказать, на новую должность заступил, — высказал я вполне реальную гипотезу.

— Скажет, — подтвердил Мамон. — И завалит, потому что братва не поймет. Так что все равно.

— Как скажете, — не стал я спорить.

— Ты мое золото ищешь, так? — спросил он.

Именно что "спросил". Тут же на "ты" перешел и вроде как ситуацию разложил, мол золото его, а я на него покушаюсь.

— Золото — оно просто золото, — усмехнулся я, чувствуя легкий прилив адреналина, потому что я сразу пошел на обострение беседы. — На нем серийных номеров нет.

— То золото, что ты ищешь — оно наше, — вздохнув, словно беседуя с непонятливым, сказал Мамон. — У нас людей за него положили. И ты двоих убил. И ранил одного. Так чье оно?