Вне закона (ЛП)

Постепенно стало очень холодно. Мы нерешительно стояли на дороге, притопывали ногами, чтобы согреться, и немногословно прислушивались к грохоту на фронте.

Роты подходили. Шум далекого боя усиливался. Мы прошли мимо русских, которые устроились в кюветах и сопровождали наш марш глухой и смущенной ухмылкой. Мы покровительственно бросили в их адрес несколько слов на русском языке, которые солдат усвоил на войне, и непристойный смысл этих слов был воспринят русскими со снисходительной улыбкой. У железнодорожного переезда стоял броневик. На его стальных стенах были видны следы многочисленных пуль. Экипаж хлопотал у машины, некоторые стояли, замазанные машинным маслом, и с кровавыми каплями на кожаных куртках вокруг растянутого на дороге брезента, под которым выделялись формы искривленного тела. Мы прошли мимо, не задавая вопросов. Обе пехотные роты сворачивали налево на узкую тропинку через болото. Постепенно улица становилась более оживленной. На поле справа вздувалась желтая оболочка наполовину надутого привязного аэростата. За будкой путевого обходчика стреляла тяжелая батарея. С громким звоном одиночный осколочный снаряд взорвался у железнодорожных рельсов.

Мы остановились и сгрузили пулеметы. Так как враг, как мне казалось, был еще далеко, я разобрал свой пулемет, и повесил салазки лафета на спину. Обивка была разорвана, и оба бачка для воды, которые я повесил еще впереди на сошник, острым железом болезненно впивались мне в плечо. Мы рассыпались по дороге налево, перелезли через ров и вошли на болото. Это было в полдень. После утреннего кофе мы еще ничего не ели. Болотистый грунт качался при каждом шаге. Стекловидная, тонкая ледовая корка образовалась над болотом. Нога, раскалывая ее, сразу проваливалась вниз, вода тут же попадала в ботинки и с пузырями разливалась над краями круглых следов. Вся болотистая местность была усеяна низкими растрепанными кустиками. По небу проносились белые с сероватым оттенком обрывки облаков, ветер заставлял нас дрожать от холода под тонкой одеждой. Ни у кого из нас не было шинели. Я пыхтел под своим грузом и перебрасывал салазки с одного плеча на другое.

Когда мы прошли по болоту примерно пятьсот метров от дороги, нас обстреляли в первый раз. Невидимый противник выпустил навстречу нам очередь, которая со странным щебетанием ударила в землю прямо перед нами, и как внезапный кратковременный дождь оставила всюду вздымавшиеся кверху маленькие фонтанчики. Мы бросились на землю. Я споткнулся и упал. Бачки с грохотом покатились вниз, салазки лафета впились в грязь и ударили меня своим краем в грудь. Мои локти, мои колени глубоко провалились в болотистую землю. Ледяная вода сразу проникла сквозь одежду. Рядом со мной отделения пехоты открыли огонь. Пулемет Шмитца тоже стрелял. Прежде чем я смог начать собирать свой пулемет, прозвучал приказ о броске. Влажная одежда крепко присосалась к телу и образовала в складках твердо и образовывала неприятные ледовые корки. Гранаты болтались у меня на ремнях и мешали идти. Противник сопровождал наш бросок беспокойным огнем. Пошел дождь. Холодный ливень стегал в лицо. Над вражеской линией висела тяжелая, темная туча. В трех, четырех местах на горизонте горело. Нам еще часто приходилось бросаться на землю. Всюду на болоте сидели латышские стрелки. Над нашими головами шипели и клокотали летевшие сзади тяжелые снаряды, которые с глухим треском врезались в позиции. Наконец, мы подошли поближе. Между позицией и нами свободное поле, мягко-зеленое, ровное, слегка наклоненный в нашу сторону луг, который местами находился под водой.

Было уже четыре часа дня. Мы лежали за маленькой складкой земли, которая в некоторой степени обещала защиту. Ноги находились глубоко в грязи. Впереди отчетливо выделялась серая полоса позиции. В отдельных местах можно было увидеть, похоже, хорошо оборудованные бастионы. Мы радовались каждому снаряду, который грохотал там. Латыши стреляли из всех калибров. В луг попадали снаряды и своими взрывами творили магически странные деревья из жидкой грязи и кусков дерна. Из глухого рокота битвы снова и снова звонко выделялся быстрый треск скорострельных винтовок. Наш правый фланг был голым, только совсем рядом с дорогой должны были снова лежать войска. Латыши, наконец, обнаружили нас. Они ударили прямо у нас под носом из 75-миллимметровок, и разрывы их снарядов забрызгали нас грязью.

По-видимому, у латышей были устроены еще пулеметные гнезда в предполье, так как пулеметный огонь рассеяно сыпался в нашу линию. Я устроил свои салазки перед собой и пытался немного поспать под их защитой. Из стрелковой цепи резко прозвучал крик: — Санитар!

Мы все подняли головы. Один сапер с трудом полз назад. Санитар спешил сюда. По линии от одного к другому передавали слух о ранении в ногу. Потом закричал уже второй, как раз после того, как снова ударил залп. Мы лежали абсолютно бездеятельно и ждали. Снова и снова поднимались головы, которые смотрели в сторону стога соломы, не отдал ли, наконец, старший лейтенант, приказ о наступлении.