Вне закона (ЛП)

Господин капитан был обрадован. Хотя он только подал даме руку, все же, он предупредительно попросил садиться. Я сел на стул, который стоял сразу за письменным столом, дама села на другой стороне, вполоборота спиной к капитану, Мюльниц прямо напротив него. Мюльниц заговорил, запинаясь, что он слышал, будто господин капитан был бы благодарен за информацию. Капитан достал синюю папку, медленно поднял руку и спросил наши имена. На синей папке, я с трудом расшифровывал буквы, так как мне приходилось читать их вверх ногами, было написано красным карандашом: «Journeaux canailles» («Журнал негодяев»). Капитан повернулся ко мне. — Меня зовут Шрёдер! — сказал я. Капитан немного отшатнулся, испепеляя меня взглядом. Я с каменным лицом посмотрел на него и протянул ему паспорт. Паспорт был на имя унтер-вахмистра охранной полиции Шрёдера. Моя фотография была вклеена на первой странице и на ней стояла печать. Капитан раскрыл папку и внес имя в длинный список. Мюльниц назвал свое имя. Он был ужасно бледный, и я видел, как его белые пальцы дрожали на краю стула. Капитан снова захлопнул папку и отодвинул ее к краю письменного стола, совсем возле меня. Я молниеносно бросил взгляд на Мюльница; он понял. — Я из Шлезвига, — сказал я капитану, — родом из Хадерслебена. Капитан сразу сказал: — Ах, значит, я имею честь приветствовать в вашем лице представителя народа, который, притесняемый прусским произволом, стремится к воссоединению со своей родиной? Я, неспособный сказать ни слова, наклонился вперед. Капитан говорил по-немецки без какого-либо акцента. — А вы, господин Мюльниц? Мюльниц говорил с трудом, и мышцы на его щеках дрожали:

— Мой отец генерал, и… О, Боже, зачем он это говорит, пронеслось у меня в голове, все же, капитан, ловкий, уже прервал его: — Я понимаю, господа, вы лишились вашего положения, обеднели, служите без убеждения. Большевики — вот опасность. Не только для вас. Самая большая опасность еще предстоит: прусские большевики. Вы, господин Мюльниц, как я понимаю, баварец? Мюльниц подтверждает это. Капитан начинает расспрашивать, болтая, свободно, легко, элегантно. Он обращается почти всегда к Мюльницу. Из синей папки передо мной высовывается кончик белой бумаги. Медленно моя рука поднимается, лежит на столе, постепенно продвигается к синей папке. Мюльниц заикается, болтает, рассказывает о всяких личных вещах, хочет сделать понятным, почему он искал связь с господином капитаном. Он барабанит пальцами по спинке стула. Я бросаю заклинающий взгляд на даму, которая сидит молча. Она вдруг наклоняется вперед, Мюльниц поворачивается к ней: — Не так ли, сударыня?; она что-то говорит, капитан тут же вежливо поворачивается к ней; моя рука начинает неистово дрожать, движется, дергает, внезапно лист парит к земле, к моим ногам. Я слышу, как капитан шутит, мол, франк дороже марки. Я наклоняюсь, делаю вид, как будто привожу в порядок шнурки ботинка, скатываю лист и дрожащими руками засовываю его в носок. Мюльниц таращится на меня, я незаметно киваю ему, мне приходится кусать себе губы, прижимать ногу к ноге, чтобы утихомирить волнение моей крови. Мюльниц, быстро приняв решение, поднимается, обещает, что вернется с материалом. Мы бормочем слова прощания, капитан подает руку мадам, делает небольшой поклон; мы уходим.

Лист, который я украл, содержал длинный список, имена мерзавцев. Господин в Касселе мог быть доволен.

Мы сидели до поздней ночи и ждали Йорга, который должен был доложить нам о ходе перевозки оружия в один городок в горах Таунаса. Керн был обеспокоен, Йорг должен был быть тут уже во второй половине дня. Около полуночи он взбежал вверх по лестнице и, качаясь, вошел в комнату, бледный, измученный, пропотевший.

— Отто и Маренхольца…, - задыхаясь, произнес он, — обоих поймали. В Майнце.

Оружие было с успехом перевезено через демаркационную линию. В условленном месте ждали получатели, деревенские парни из таунасской группы. Оружие было сразу же распределено и спрятано. Потом друзья пошли в гостиницу, чтобы отдохнуть. Кто-то донес на них французам. На обратном пути, на выходе из местечка, появились марокканцы, которыми руководили французские жандармы. Они внезапно вышли из одного двора, с заряженными винтовками. Группа сразу разбежалась; французы стреляли, четыре человека были окружены и пойманы, в том числе Отто и Маренхольц. Йорг смог пробиться. Он побежал через поле в соседнюю деревню, взял там велосипед у дружески настроенного к нам крестьянина, поехал, всюду украдкой спрашивая дорогу, в Майнц. Четверо еще не были доставлены в тюрьму, а сидели в казарме марокканцев, вероятно, их должны были допросить еще более подробно.

Еще ночью мы подняли Мюльница из кровати, который, в свою очередь, побежал к своему дяде. У этого дяди была старая, но быстрая машина фирмы «Адлер». Я написал записку для моей фирмы, которая, как часто уже бывало, сообщала, что я болен и должен, к сожалению, соблюдать постельный режим.