Вне закона (ЛП)

То, что я наверняка скоро буду свободен, стояло в письмах, и что я должен иметь терпение, и наше дело добилось уже хороших успехов. Но я чувствовал в этих высказываниях сочувствие, и у меня не было применения для этого безвкусного и ненужного товара. В феврале 1924 года мастер зашел в мою камеру с подчеркивающей свою важность таинственностью, осторожно осмотрелся еще раз в коридоре, и потом быстро засунул мне под куртку закрытый конверт, который содержал пачку бумаги.

Это было незадолго до вечерней проверки, я бегал, прижимая письмо под жилетом, поспешно по камере взад и вперед, и едва надзиратель проскрипел свое «Спокойной ночи», едва щелкнула дверь, звякнули засовы, свет погас, как я бросился к окну, привязал зеркало к петлям сетки на решетке, так чтобы оно отражало луч света фонаря во дворе и бросало его маленьким квадратом на табуретку; я встал на колени, раскрыл конверт дрожащими руками, и читал: «… Когда французы оккупировали Рурскую область, группы были готовы. Мы считали провозглашение немцами пассивного сопротивления адской шуткой, не недостатком силы.

Но скоро мы заметили, что все распоряжения правительства исходили как раз из того сущностного содержания, для нападения на которое у нас была самая веская причина, так как без его уничтожения наши действия стали бы бессмысленными навсегда. Потому мы решили вести сопротивление так, как мы привыкли. Была перспектива с помощью нашей, все еще не умершей ни в одном сердце, идеи соответствующего действия увлечь все бодрствующие силы и людей и, таким образом, во все более горячем подъеме окончательно достичь изменения немецкой ситуации.

Нас была только горстка. Мы все знали друг друга. Из всей империи прибывали самые активные парни, неслыханная элита борцов, среди них самые дикие ребята, старые фронтовики и бойцы послевоенных боев, каждый из которых уже выдержал свое испытание. Там не нужно было много организовывать. У каждого дня было свое особенное задание, которое появлялось почти само по себе. Шлагетер говорил своим людям, приехавшим из В.С. по его зову: «Верхняя Силезия в сравнении с этим была чепухой». Мы под видом безработных верхнесилезских шахтеров бродили от одной шахты к другой, спрашивали, нет ли работы и, пользуясь случаем, крали взрывчатку. Мы проживали в рабочих бараках, в общежитиях для неженатых и в кабаках. Мы перевозили оружие и переправляли беженцев в империю через новую границу. Мы следили за шпионами, мы исполняли жестокое правосудие. Мы устраивали взрывы у Хюгеля и Калькума, на Юберруре, у Кёнигстееле и Дуйсбурга. Мы, нагруженные взрывчаткой, скользили по ночам вдоль путей железной дороги, убирали с дороги мешавших нам часовых, лежали за шпалами, и прожекторы своими лучами пытались нащупать наши неподвижные тела, мы на половину туловища прятались в воде, ныряли в кусты, и вели перестрелки с патрулями, мы долгие часы с нетерпением ожидали в засаде подходящего случая и прорывались через спешащие колонны, как только взрыв был осуществлен. Мы делали так, чтобы угольные эшелоны и товарные поезда сходили с рельсов, и потопили один пароход в канале Эмс-Дортмунда и в канале Рейн-Херне угольную баржу.

Я с Габриэлем как раз вернулся в Эссен — там, где канал через Эмшер входит в подмостовое ложе реки, мы взорвали к чертям эту штуку, перерезали подвод электричества к воротам шлюзов, и, таким образом, опустили уровень воды так, что канал перестал быть проходимым для транспортных судов, когда мы услышали, что диверсионный отряд Шлагетера провалился.

Из-за подрыва моста у Калькума полиция — немецкая полиция из Кайзерсверта — издала объявление о розыске Шлагетера. Это не было для нас неожиданным. Когда мы переходили границу, то немецкие власти гнались за нами так же усердно, как французские в районе борьбы. Были бургомистры, наши люди, которых немецкая полиция задерживала, обыскивала, и если у них находили оружие или взрывчатку, их арестовывали и передавали французам. Были команды немецкой жандармерии, которые рука об руку сотрудничали с французскими, чтобы ловить нас. Шлагетера французам выдали немцы. Его взяли, и вместе с ним Беккера, Задовски, Циммерманна и Вернера и еще двух других. Хауэнштайн был арестован немецкой полицией и посажен в тюрьму.

Мы пробовали все, чтобы вытащить товарищей. Но тот, у кого в руках были все связи, средства, планы, всё, Хауэнштайн, не был освобожден, и тем более его не освободили, когда он снова и снова требовал, чтобы его, по крайней мере, временно отпустили из тюрьмы для организации освобождения Шлагетера.