Вне закона

Она вскочила, но Барракуда схватил ее за воротник пальто и с силой швырнул в дальний угол. Потом достал из ящика стола шнур от электрического самовара.

Она села на пол, тряхнула головой.

— И что же это за работа такая в гэбэшном «люксе»?

Против их ожидания, Светлана не зарыдала, Не стала биться в истерике и молить о пощаде.

— Хорошая работа, — усмехнулась она криво. — Высокооплачиваемая. Ты, что же, думаешь, что я на твои подачки квартиру себе купила? У тебя снега зимой не выбросишь.

— Будет под путану-то косить, Света, — поморщился Язон. — Давно ты знаешь этого Аракелова?

— Какого еще…

— Барракуда! — сверкнул глазами Язон.

Телохранитель успел оголить провода, сунул штепсель в розетку. Она, не вставая, отползла к двери.

— Что?! Что ты хочешь узнать, подонок?! — закричала вдруг истерично. — Давно! Да, давно! Любовником он был моим, ясно?! Я его пятнадцать лет знаю! Что я ему про тебя рассказать могла? Что я вообще про тебя знаю? Чем этого гориллу на меня натравливать, ты бы лучше со своим стукачом Аликом разобрался!

— С кем? — Язон почувствовал, как у него перехватывает дыхание, вместо крика из горла вырвался сип.

— Все вы делаете вид, что заодно, а на самом деле — пауки и банке! Кто остальных сожрет, тот и в наваре. Крысы!

— Заткнись! — Язон с неожиданной энергий подошел к ней, грубо взял пятерней за подбородок. — Что ты мелешь о Севостьянове? Говори, стервь!

— Пусти! — она рванулась, закричала ему в лицо гневно, отчаянно: — Севостьянов твой — стукач! Ясно? Он с Аракеловым встречался, у него и спроси!

— Ты что, сама при этом присутствовала?

— Присутствовала! И не раз.

— Когда?

— Тебе доказательства нужны? Прикажи горилле выпустить меня. Утром я привезу копию документа, в котором твой Алик обязуется работать на КГБ.

— На КГБ?

— Тогда это так называлось. Я в райкоме работала, Аракелов с Севостьяновым в моем кабинете встречались. Потом Алик исчез, уехал куда-то, а через двенадцать лет мы вот здесь, в этой комнате, снова увиделись.

Язон и Барракуда переглянулись. На лицах обоих было недоумение.

— Что дальше? — тяжело спросил Язон.

— Дальше в молчанку играли, делали вид, что не узнали друг друга.

— Почему же ты мне ничего не рассказала?

— Чтобы он тебе про мою любовь с Эдиком расписал? — усмехнулась Киреева, чувствуя, как возвращается спокойствие. — Мы с ним квиты. Ничего не было, никто ничего не знает. И Аракелов предупредил, чтобы помалкивала. А у них руки длинные, мне жить еще не надоело.

Потерянный, сморщенный, как проколотый шар, Язон вернулся за стол.

— Если такая бумага существует, и Севостьянов действительно стукач, мы узнаем об этом без твоей помощи, — выговорил он членораздельно.

Послышался шум подъезжающего автомобиля. Чуть скрипнули ворота, автомобиль въехал во двор и заглох где-то с тыльной стороны дома.

— Севостьянов, — выглянул Барракуда в окно.

— Ну-ка, убери ее пока, — оживился Язон. — Мы им, как в их родной конторе, очную ставочку устроим в конце беседы.

Киреева оттолкнула руку Барракуды, сама пошла вперед. Барракуда вывел ее из гостиной, приказал Шарову, поджидавшему у двери:

— В баньку ее. Через черный ход. Запри и присматривай.

Шаров грубо схватил ее за рукав, и когда она рванулась, пытаясь высвободиться, больно сжал предплечье — в отместку за поцарапанный подбородок.

— Больно! — послышался плаксивый вопль уже со двора.

В коридор в сопровождении охранника, вошел Журавлев.

Белые кроссовки, тренировочные эластичные штаны, яркая нейлоновая куртка, с американской эмблемой во всю спину раздражали Барракуду. Он никогда не отобрал бы себе этого «долгопрудненца» двадцати лет от роду, с детскими голубыми глазами на холеной самоуверенной морде, не нюхавшего пороха и получившего «образование» телохранителя на каких-то доморощенных кооперативных курсах. Опекал его Севостьянов. То ли для связи держал, то ли пристроил чьего-то протеже. Впрочем, в свете того, о чем только что поведала Киреева… Барракуда распахнул дверь, подтолкнул его в гостиную.

— Где Севостьянов? — спросил Язон, наливая минералку в стакан.

— Нету его.

— Жвачку выплюнь, — потребовал Барракуда, усаживаясь в кресло. В разговоре с Киреевой он участия не принимал, но сейчас перед ним стоял как-никак его подчиненный.

— Че?

— Шланг через плечо! Жвачку выплюнь! Оглох, что ли?

Журавлев вынул жвачку изо рта, спрятал в карман.

— Точно его дома нет? — подозрительно прищурился Барракуда.

— Ну, точно…

— А без «ну»? Чего ты краснеешь, как целочка, Журавлик?!

— Да вы что… что вы, Андрей Петрович? Не верите мне, что ли? Чего бы я врал-то?.. — растерянно залепетал Журавлев. — Я целый час у его подъезда прождал, три раза из автомата прозванивал — никого. И окна не светятся.

Барракуда перевел взгляд на Язона: вопросы есть?

— Рэмбо ты тоже не видел? — спросил Язон.

— Где? — не поддался Журавлев на провокацию.

— Ладно, пойди пока погуляй.

Охранник вышел.

— Ты об этом догадывался? — спросил Язон.

Барракуда кивнул.

— И давно?