Вне зоны доступа

— Забыл вчера договориться с вами о поездке. На сегодня.

Валентин Петрович насупился:

— Такие вещи оговаривают заранее.

— Да уж. Мой косяк. Признаю. Из вас водитель, конечно…

— Ты мне еще поговори, — сощурился Астафьев.

— Да что тут говорить? Я ж не из прихоти в город собрался. Помнится, у нас с вами общее дело.

Как будто кто-то из нас нуждался в напоминании! С тех пор, как я ввязался в это дело, мы не один вечер провели с Валентином Петровичем в попытке докопаться до истины, вычислить возможных участников преступной схемы и их пособников в трех несвязанных ведомствах, просчитать пути сбыта и прочее. Учитывая то, как глубоко Астафьев повяз в этой теме, сделать это было не так чтобы сложно. У нас на руках были не просто документы, но и куча другой информации — кто кому брат, сват, кто с кем и на чем может быть повязан. Эти незначительные с первого взгляда детали знать мог только местный, тот, кто крутится в этой области всю свою жизнь. В общем, переоценить помощь Валентина Петровича в расследовании было довольно трудно.

— Давай, ближе к делу? Чего тебе в городе надо?

— Хотел с барышней одной встретиться. Бывшая жена Залисского из экологии. Бывшие жены обычно многое знают. И многое готовы рассказать. Обида — страшная вещь.

— Хитер ты, однако. Да только чего стоят слова обиженной бабы? Кто им поверит?

— А кто сказал, что у нее не найдется подтверждения своих слов? — хищно улыбнулся я и, покосившись на часы, вскочил. — Так, что-то я заболтался. Ехать надо…

— Бегемота возьми. На нем в городе сподручней будет, — вздохнул Астафьев, протягивая мне ключи от своего внедорожника.

— И не задерживайся там слишком, — бросила мне в спину баба Капа.

Из-за дерьмовой погоды дорога до города заняла намного больше времени, чем я рассчитывал. Хорошо, что я подстраховался и выехал немного раньше. С бывшей женой Залисского мы договорились встретиться в небольшой кофейне, расположенной неподалеку от аэропорта. Не знаю, кого я думал увидеть. Наверное, кукольную блондинку с бюстом пятого размера и пергидрольными кудрями — классический образец жены любого уважающего себя топ-чиновника. Но я не угадал. Передо мной сидела симпатичная брюнетка. Минимум макияжа подчеркивал естественную красоту, сдержанный костюм — женственную фигуру. Ей могло быть как тридцать — так и пятьдесят. И она совсем не выглядела глупой обозленной стервой. Тем хуже для её бывшего мужа…

Мы поздоровались, заказали кофе и сразу же приступили к делу. В общем-то, картинка происходящего уже сложилась у меня в голове, но кое-какие детали хотелось бы прояснить, и Нелли, так звали мою собеседницу, меня не разочаровала.

— Я так понимаю, что акты лесопатологических обследований, подписанные вашим мужем, были сфальсифицированы?

— Правильно понимаете. Все, что там написано — сплошная липа. В документах процент выборки деревьев существенно отличается от ведомственного перерасчета, да и масштаб абриса участка при обследовании был применен неверный. Вот здесь вы можете увидеть несоответствия… — На стол передо мной легла тонкая папка с документами. — Основное я пометила маркером.

Я бегло просмотрел документы и кивнул головой.

— Да, эти данные мы уже сравнивали с местным егерем… Понять бы еще, как они вывозили лес…

— Ох, да это же проще простого!

Сверху тоненькой папки с документами легла еще одна. Чуть толще.

— Это контракты на поставку древесины.

— Вот так, втупую, продавали по-белому? — удивился я.

— Да бросьте! Они, конечно, почувствовав безнаказанность, немного зарвались, но не настолько же!

— Тогда я не понимаю.

Нелли открыла один из контрактов и ткнула пальцем в предмет договора.

— По этому договору из страны вывозятся малоценные породы дерева, а на деле…

Я присвистнул, оценив ситуацию.

— А на деле там вместо дров поливочник дуба и ясеня…

— Угу… Ну, я пойду. Думаю, дальше вы и сами справитесь, — улыбнулась на прощание Нелли.

— Не хотел бы я перейти вам дорогу.

— Думаете, это месть брошенной бабы? Месть… Но мне не за себя обидно, за детей. Этот урод детям сердце разбил. Но ничего, на нарах у него будет много времени подумать над своим поведением. А мы… мы не пропадем.