Вне зоны доступа. Как не потерять контакт с ребенком в переходном возрасте

Сознавать монументальность времени, ощущать его вес, чувствовать неизбежность этих приливов времени, поток жизни от рождения к детству, юности, зрелости, пожилому возрасту, болезни и смерти. Сознавать зависимость друг от друга, индивидуальное развитие от первых дней к зрелости, когда бы она ни наступила, – к жизни, наполненной открытиями, связями, ростом, а потом исчезающей в вечности. В те дни, когда мы с Джоном преподавали вместе, он смеялся и говорил, что «уровень огорчения падает» и «уровень радости быстро повышается» каждый раз, когда мы встречались после разлуки. Любовь наполняет эти моменты смехом и светом даже перед лицом мимолетности бытия.

Подростком я впервые задумался о жизни и смерти, пытаясь понять, как можно радоваться жизни, зная о конечности бытия. Улицы города были моей ареной, где я катался на велосипеде, размышляя о жизненном странствии и о том, что, в конце концов, значит быть человеком. Я вернулся сюда, завершив курс обучения, вернулся в этот прибрежный город, где асфальт встречается с песком, и все эти годы провел рядом с морем.

Наши дети гуляли по этим песчаным тропинкам, и их следы исчезали так же быстро, как и мои десятки лет назад. Волны смывали наши шаги по жизни, приливы и отливы размечали течение наших дней. Их детские радости и горести такие же реальные и живые для них, как были для меня и для каждого. Независимо от возраста мы находимся вместе в жизненном странствии.

Я ощущаю вес времени здесь и сейчас. Может, это печаль из-за ее отъезда? Или грусть из-за смерти отца? Некое чувство беспомощности и неопределенности жизни, где единственной осязаемой вещью являются перемены? Я тоже не могу удержать песок в ладонях, не могу остановить ход времени. Я лишь сижу здесь, размышляя обо всем этом.

Я смотрю на одежду дочери и вспоминаю игрушки, разбросанные в том же коридоре. Я чувствую ритм музыки, которую мы с ней слушали, когда по средам я пораньше забирал ее из детского сада, а потом мы танцевали. Мы кружились под музыку, ее ноги болтались в воздухе. «Еще, еще!» – кричала она, и мы кружились, пока не падали без сил на диван, задыхаясь от смеха.

Я вижу ее спускающуюся вниз и зашнуровывающую туфли перед тем, как взять коробку с ланчем и отправиться в школу. Я торопился домой к ее возвращению – с каким восторгом она рассказывала о последних событиях! Потом я возвращался на работу и видел в своем кабинете людей, чьи отношения с родителями часто были отравлены враждой. Мы работали над тем, чтобы они могли переосмыслить свою жизнь, свою историю, свою борьбу. Я тоже старался разобраться во всем и осознать важность и глубину наших отношений друг с другом.

Я постоянно держу в уме, что надежная связь с детьми – это лучшее, что мы можем сделать как родители для создания у них самосознания, сводящего к минимуму риск опасного поведения. Один студент как-то сказал мне, что старшим нужно помнить, что подростки быстро меняются. Иногда они проявляют черты одного типа личности, с глубокими и напряженными переживаниями, а потом становятся совершенно другими, не проявляя тяги к общению. Он дал мне отличный совет: «Позвольте им быть такими, какие они есть в данный момент, а не такими, какими вы хотите их видеть».

К счастью, тектонические сдвиги эмоций и реакций в ранние подростковые годы и многих ребят приводят к более стабильному состоянию, когда они заканчивают школу.

Старшие классы – главная площадка для балансировки отношений, тестов на привязанность к родителям и новых привязанностей к друзьям. Воспитание подростков – трудная задача. Система взаимно поддерживающих отношений для родителей тут жизненно важна. В древности люди воспитывали детей сообща, силами всего племени. Естественно ли на этом фоне выглядит изоляция одного из родителей, а то и целой семьи? В старину, когда подростки восставали против родителей, рядом всегда находились другие взрослые члены племени, к которым они могли обратиться за советом. Но когда единственные близкие взрослые люди – это родители, подросток вынужден опираться на сверстников.

Последние три года подростковой жизни нашей дочери были испытанием для всех. С 15 до 18 дочка, как и другие подростки, прошла свой путь от переживания решений как попыток разобраться в жизни до их ощущения как выражения собственной личности. Она, как и мы, перешла от закатывания глаз и споров об ее одежде, режиме дня, с кем и какое кино она может смотреть к поискам «пространства взаимоуважения», где мы можем говорить о наших заботах, а она – о том, чего она хочет, в чем нуждается и каково ее мнение по поводу тех или иных жизненных вопросов.

Надежная связь с детьми – это лучшее, что мы можем сделать как родители, чтобы свести к минимуму риск опасного поведения.