Внебрачная дочь

Теоретически Маша могла узнать у Черкасова что-то обо мне. Что я не Виктор и что намерен жениться. Но вот как Маша могла оказаться в этом клоповнике, я не понимал. Потом пришел к выводу, что эта Агриппина – часть прошлого Маши. И тогда все становилось на свои места. Ровно до того момента, как я позвонил Ивану. И этот гад больно щелкнул мое самолюбие по носу, заявив, что Маша вообще меня не выделила из гостей, и после того, как они с Ольгой принесли кофе, тут же забыла о посторонних в доме.

И такой самодовольный, как любимый хозяйский кот, которому позволено все. Конечно, для Маши он свет в окошке.

Шерлок, построивший такую идеальную логическую цепочку, осознал, что облажался, посыпал голову пеплом и удалился. Потому что понять, откуда старушка из трущоб могла знать, кто я есть на самом деле, не представлялось возможным.

И вот теперь, так неожиданно получив разгадку, я подумал, что лучше бы и не лез. Правда – она иногда хуже рыбы фугу. Неправильно повар приготовил, и нет тебя.

Как раненый олень, я скакал по этой вонючей лестнице, чтоб заткнуть некого Х и быть с Ольгой. Она мне нравилась. Импульсивная, яркая, девушка-огонь. Сейчас же огонь перегорел, оставив обожженные, дымящиеся головешки.

Теперь же я словно отведал эту фугу. Меня нет. Правда размазала меня по стенке. Алька, которую я считал потерянной для себя, так неожиданно появилась снова, что я повел себя, как идиот. Если б я мог краснеть от стыда, то сейчас был бы красней самого красного помидора. Алька, нежная, чистая, открытая, узнает, что у меня роман с ее подругой. Возможно, она где-то успела меня увидеть с Ольгой или та, козявка, незаметно сфотографировала меня и похвасталась породистым красавчиком. Возможно. Но откуда Алька узнала, что я собираюсь жениться?

Словно кипящей смолой плеснули на мою нежную душу. Единственная девочка, на которой я хотел жениться, находится по ту сторону двери и не желает меня знать. Потому что я настоящий олень. Нет. Не так. А-а-алень!

А еще я понял, что чувства никуда не делись. Я загнал их в дальний угол души и запретил себе вытаскивать. Когда решил, что она меня хочет переупрямить и не стал разыскивать после возвращения домой. Был уверен, что перемелется и забудется, как и говорил Черкасов.

Перемололось, но, как оказалось, не забылось. Я утонул в работе. Ничего не значащие интрижки согревали тело. А те редкие моменты, когда яркие воспоминания о прошлом, прорывались сквозь кордон моей воли, я переживал, стиснув зубы, как приступы хронической болезни. Жизни не угрожает и через время проходит.

Сейчас все запертое и запрещенное хлынуло через край, разматывая меня в хлам. Каким придурком я выгляжу сейчас в ее глазах! Как пацан, представился подруге чужим именем! И каково ей было узнать, что я клинья подбиваю к ее близкому человеку?!

Меня передернуло, как представил, что Черкес встретил бы не свою Машу, а мою Альку. Аж в глазах потемнело. Хотя, может, она и забыла меня уже…

Ну нет! Если б забыла, я не увидел бы той боли, которая отразилась в ее глазах. Не было бы срывающегося голоса и пересохших губ. И меня б не прошибло током от ее сбивающегося дыхания, которое я с жадностью поймал, как глоток воды в пустыне.

Я сидел на лестничной площадке и не знал, что делать. Не знал, что думать. Откуда она узнала, что в моих планах была женитьба?

Судя по тому, что она живет с Ольгой, она сама не замужем. Снова горячий комок подкатил к горлу, только я представил мою девочку и какого-нибудь козла, лапающего ее.

Ничего никуда не делось. Меня по-прежнему ведет от ее взгляда, запаха, от дикого желания схватить в объятия, зацеловать до звезд в глазах. Сейчас она вышла в старом халате, запахнутом на голое тело, в этом уверен. Потому что я вынудил ее вылезть из ванны. Об этом говорил и растрепанный пучок волос на макушке с мокрыми кончиками, остаток пены на шее, порозовевшая кожа с манящим запахом. Я закрыл глаза, чтоб еще раз представить Альку. Такую домашнюю, родную. Да, и босые ножки с аккуратными пальчиками, которые я так любил щекотать.

Накатила настоящая звериная тоска. Хотелось завыть, как воет волчара холодной зимней ночью от одиночества и тоски. На кой черт мне сдалась та поездка?! Почему не стал искать потом, чтоб встряхнуть, как следует, и забрать к себе. Пусть бы брыкалась, верещала, сколько угодно, что она меня не простит и что я последний подлец. Пусть!

А я, как девочка, включил обиженку, думая, что включил мужика. Мужик не оправдывается и ни за кем не бегает по пятам. Клинический идиот!

Стоп! А что она говорила про папу и кухаркину дочь. То, что он на самом деле так думает, я не сомневаюсь. И зная это, я никогда не оставлял Альку наедине с ним ни на минуту. Или он сам ее нашел и наговорил гадостей, и поэтому она не отвечала на мои звонки?

Вопросы навалились на меня, как обрушившийся снежный карниз, раздавив, разрушив мою устоявшуюся размеренную жизнь успешного бизнесмена.