Внедрение

— Почему взрослую песню про дальнобойщика, ты поешь от имени женщины?

— У меня есть знакомая девочка, которая очень помогла мне с исполнением песен со сцены. Недавно, ее отец шофер-дальнобойщик, сильно пострадал в автоаварии. Она была очень расстроена. Я захотел отблагодарить ее. Написал и подарил ей эту песню, — с явной неохотой, объясняю я.

— Эту девочку зовут Таня? — проявил логику Соломоныч.

— Нет, ее зовут Наташа, — вижу редкий случай — смущенного Соломоныча.

Ада Антоновна впервые проявила эмоцию — удивленно взглянула на него.

— Сережа первую песню спел про Таню, — оправдываясь, сообщил ей.

Фил сидел с непроницаемым лицом и только вертел головой, глядя на нас.

Ада Антоновна опять повернулась ко мне.

— Значит Сережа, ты уже выступаешь со сцены? Со своими песнями? А сколько песен у тебя уже есть?

— Это были выступления среди школьников. Поэтому нельзя считать полноценными это концертными выступлениями, к тому же в дуэте с Наташей. Из двух песен, которые мы пели, только одна моя. А всего песен около десятка, — отвечаю. — Но к чему эти вопросы? Я ведь только попросил помочь купить магнитолу, — не выдерживаю я.

— Магнитола никуда не денется от тебя, — заверил Соломоныч. — Разве я вас, таких замечательных и вдобавок талантливых ребят, когда-то подводил? — с обидой продолжил.

— А ты не думал продвигать свое творчество? — продолжила расспросы Ада.

— Раздумываю, — не хочу, чтобы Фил слышал о моем дополнительном бизнесе с песнями.

Ада Антоновна подумала, что-то решила и сообщила:

— Я думаю, что мы еще увидимся. Надеюсь, вы еще приедете? Тогда и поговорим более предметно. До свидания мальчики, — попрощалась с нами, дождалась наших кивков и взглянув на Соломоныча вышла.

После ее ухода Соломоныч оживился и вновь превратился в прежнего многословного антиквара. Странные, какие-то отношения между ними? — отметил мысленно. Как будто она имеет власть над Соломонычем. А я считал, что Соломоныч здесь царь и бог.

Больше к вопросу моего творчества не возвращались. Когда закончили с иконами, Соломоныч привычно предложил нам прогуляться. (Покинуть кабинет и не присутствовать при телефонном разговоре). В результате, мы заимели еще один номер телефона, по которому можно договориться о приобретении импортной аппаратуры.

— Интересно, куда Соломоныч не вхож? Что ему не подвластно? — промелькнула мысль. — Такие люди не должны оставаться без контроля органов. Кому он стучит? МВД? КГБ? Может в обе организации сразу? Ведь, наверняка у него есть выходы за рубеж и дела с валютой. Такое КГБ не может пропустить. Мы с Филом, этой конторе глубокого бурения, наверное, не интересны. А вот МВД?

Если он туда стучит, то мы, уже можем фигурировать в каком нибудь ДОРе или ДОУ, как мелкие поставщики антиквариата. Может, пора сворачивать нашу деятельность? Нет, пока рано. Если заметим возле себя шевеление органов, тогда и свернемся. Не такой у нас многочисленный поселок, чтобы нельзя заметить внимание посторонних. Надо будет поговорить и предупредить Фила, Стаса, Фрола и Стрижа, — принимаю решение.

Позвонили по старому и новому телефонным номерам. Оказалось, что за шмотками надо ехать по прежнему адресу, а насчет магнитолы, мне предложили встретиться там, где мне будет удобнее. Нам было удобнее у Савеловского вокзала через час. Выслушали мои пожелания по цене и параметрам магнитофона и пообещали привезти новую японскую магнитолу Шарп за 1100 рублей и пару чистых кассет. Рекомендовали встречать мужчину, лет сорока, с белым фирменным пакетом у входа в вокзал. Фил ужаснулся цене. Но мне нужен надежный переносной магнитофон на первое время. Потом, может, куплю аппарат серьезнее, продав этот. На вокзале я подошел к служащей вокзала и договорился о спокойном месте для предстоящей проверки магнитолы, сунув ей трояк. Магнитолу я купил. Серебристого цвета, с шикарным звуком, с двумя разнесенными колонками и выносным микрофоном. Даже Фил ничего не мог сказать против. Дома продемонстрировал магнитолу родителям, умолчав о реальной цене. Не хотел маму шокировать и расстраивать.

Размышления.

Сижу в бюро ВЛКСМ школы и пялюсь на плакат с фотографиями членов политбюро ЦК КПСС на стене. Мне надо готовиться к предстоящему плановому квартальному комсомольскому собранию школы, а я размышляю, кто из этих небожителей будет категорически против развала страны и может решиться на борьбу за изменение курса страны?

Вижу холеные, отретушированные лица партийной верхушки — Л.И. Брежнева, Ю. В. Андропова, В. В. Гришина, А. А. Громыко, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгина, Ф. Д. Кулакова, К. Т. Мазурова, А. Я. Пельше, Г. В. Романова, М. А. Суслова, Д. Ф. Устинова, В. В. Щербицкого. Не вижу никого подходящего для моих замыслов.