Внедрение

— А про меня ты ничего нового не можешь сказать?

Опять пожимаю плечами:

— Я тебе все сказал тогда.

— Ну ладно, бывай, — протягивает руку. Пожали руки и разошлись.

Чувствую, что Грузин испытывает дискомфорт со мной. После недавних событий наши позиции изменились, и он не знает, как вести себя. Это для него непривычно и непонятно.

* * *

На следующий день мы с Филом отобрали пять увесистых свертков. Там были предметы всех сборщиков и наши в том числе. Ехать надо было завтра вечером. Сомневаясь в быстрых подсчетах долей и процентов для каждого участника, я предложил ему взять с собой калькулятор. Фил отмахнулся — так посчитает. Я опасался вечернего скандала с матерью. Подозреваю, что вчера отец вернувшись «с концерта» огреб не по детски.

На удивление, мама восприняла новость о предстоящей поездке спокойно. Возможно вчера разрядилась на отце. А может, повлиял мой вчерашний концерт. Теперь она пользуется повышенным вниманием у жительниц бараков. Все с ней на улице здороваются, пытаются завязать разговор, хвалят меня, такого талантливого. (Ха-ха — 3 раза.) Смеясь, рассказала, как вчера отец вернувшись, пытался междометиями передать, как он мной гордится, что я…ух! Как я… дал! Даже повторить, что-то пытался. Ну она ему и дала! Потом быстро переключилась на желаемые ею обновки. Это было что-то! Когда она стала перечислять, какую она хочет кофточку, как у Ленки с работы. Там такие вставочки, вышивка, здесь открыто и т. д. Брючный костюмчик ей бы не помешал, цвета голубенького с блестками, рюшечками. А туфельки к нему… Я не выдержал, когда ее хотелки перевалили за несколько тысяч, по моим подсчетам, и я уже не помню всего, что она перечисляла. Опустил ее на землю сообщив, что денег не хватит на все. Пусть даст мне свои размеры, а я посмотрю, что можно ей подобрать. А так же отцу. Ведь и мне куртка демисезонная понадобится — весна же на дворе. Сожалея, что она сама не может поехать со мной, стала записывать свои размеры, иногда измеряя себя метром, сетуя, что толстеет и скоро, ни во что не влезет. Насчет отца отмахнулась — все у него есть, вот только ботинки ему бы не помешали. Она отсчитала из своей, спрятанной где-то в кровати заначки 200 рублей и 25 рублей мне на дорогу.

Нагруженные, как ишаки с Филом тронулись в очередной поход за деньгами. Соломоныч был, как обычно велеречив и радушен. Но только до тех пор, пока ему не попалась одна из икон Стаса. Вот тут он переменился. Я впервые видел его таким. Медленно положив икону на стол, он вперился в меня и чересчур серьезным тоном спросил:

— Скажи мне Сережа правду. Это очень важно и серьезно. Откуда у вас эта икона? Вас милиция не начнет разыскивать?

Я подозревал нечто подобное, связанное с предметами Стаса, но не ожидал такой реакции от профессионального антиквара. Откинувшись на стуле я уверенно произнес:

— Несмотря на мой комсомольский атеизм, я порой со страхом думаю, что бог все-таки есть. Некоторые вещи, из сегодня представленных Вам, принадлежат другим людям. В том числе и эта икона. Поверьте мне, что мы совсем не желаем связываться с криминалом, и про каждый предмет досконально выясняем его происхождение и историю. Если это возможно, конечно. Так вот, про данную икону и другие некоторые вещи, которые тоже, несомненно, Вас удивят, могу рассказать. Эти предметы унаследованы от давно умершего священнослужителя. Через несколько поколений новым владельцам они стали мешать в квартире. Так как цены им хозяйка не знала, то попросила сына выкинуть их, освободив кладовку. По неизвестно причине, может божественное провидение вмешалось, он их не выбросил, а вынес в сарай. Когда мы, такие красивые, в новых обновках появились перед сверстниками, благодаря Вам (киваю благодаря) то, пришлось намекнуть о продаже нескольких икон в столице. Вот этот парнишка и захотел за счет этих предметов приодеться. Вот они перед Вами.

Соломоныч долго пристально вглядывался в меня и Фила, изображающих безмятежный вид, а потом вдруг захохотал, откинувшись на кресле.

— Да, давно я подобного не слышал, — произнес он, вытирая платком слезы. — На что, только не способно наше безграмотное и бескультурное население.

— А вы представляете стоимость этой иконы? — снова уперся взглядом в меня.

— Догадываюсь, что у Вас на столе лежит кооперативная трехкомнатная квартира в Москве.

Соломоныч заметно смутился. (Наверное, жалеет, что непроизвольно выдал себя и позволил мне задрать цену).

— Конечно не квартира, но близко, очень близко, — забормотал он, вновь изучая икону.

Он снова уставился на меня.

— Сколько вы за нее хотите? Учтите, что на квартиру у меня сейчас денег нет. Я могу сегодня предложить ее настоящему ценителю. Тогда вы сможете получить максимально возможную сумму, за минусом моего процента. Как вы видите — я с вами предельно откровенен. Итак, я вас Сережа слушаю.

— Извините Евгений Соломонович, нам надо посоветоваться, — произношу, поднимаясь со стула.