Внедрение

Дома холодно, батареи чуть теплые. Я скидываю одежду перед зеркалом, кожа пошла мурашками. Замираю, смотря в глаза своему отражению. «Это мое тело. Я его люблю и буду о нем заботиться». Одеваюсь и начинаю заниматься гимнастикой. Плавные движения, имитирующие взмахи крыльев, открывание ворот, поднятие груза с пола, метание копья, но все с напряжением мышц. Максимальное напряжение и концентрация внимания на всех мышцах, участвующих в движении. Каждое повторяю по семь раз. Прекрасно сожжет ненужный жирок и даст рельеф мышцам. Уже не холодно, а жарко. Теперь пресс. Ложусь на одеяло и сгибаю туловище к ногам в половину амплитуды, потом сразу же подъем ног. Сколько смогу. И так три раза. Пока хватит.

После утренней приборки я вытащила учебники. Мама не наседает с учебой, бережет меня. Но сейчас я сама готова. Вытащила немецкий. Главное, как это читается. Учеников натаскивают на переводы, оно и понятно, кто же нас за границу выпустит. Это несбыточная мечта, из разряда полета к другим обитаемым мирам. Даже в страны социалистического лагеря, даже в Болгарию. Но кто-то ездит, точнее, кого-то выпускают. Эти загадочные «они», которые сажают, платят, расстреливают, награждают.

С немецким поступим так: у мамы есть пластинки, послушаю, как на них говорят. Раз мама училась хорошо, то поправит меня, как читать правильно. Десять слов в день выучу не напрягаясь. Память сейчас гибкая. После каникул будет нормальный словарный запас. Грамматические конструкции тоже не сложно освоить. А для урока подготовиться — дело будущего.

Теперь математика. Для меня это сложнее. Я уселась со старой тетрадкой, в которой остались чистые листы. Геометрия проще — решила пару примеров. Справлюсь. Остальные предметы буду осваивать постепенно, то есть, учить, что задают, и отвечать. И контролировать свои оценки. Мне же аттестат нужен, а не борьба за гранит науки.

Пока искала учебники, тетради и ручки, наткнулась на краски. Школьно-оформительские сухие. Отлично, надо попробовать рисовать. Нашлась и пара кисточек. Сейчас и попробую, прямо на тетрадном листе. Только набрала воды и поставила на стол, как в дверь постучали. «Баба Лида», — догадалась я, — «она всегда стучит, а не звонит».

Бабуля прошла на кухню:

— Еще не обедала?

— Нет, баб Лида. Давайте чаю попьем?

— Ставь, Машенька, а я сейчас конфеток принесу.

Конфеты оказались дорогие — «Каракум». С верблюдом на обертке. Я разлила чай, и мы уселись бочком к столу, друг к дружке лицом.

— Вкусные! — Похвалила я.

— Да чего там. Сейчас хоть привозить стали, раньше и не купить было.

— Что-то сказать хотите? — я видела, что бабуля думает о другом.

— Хочу. Давно у тебя так? Только не спрашивай «как», сама все понимаешь.

— После болезни. Как оправилась. А что, заметно? — улыбаюсь.

— Ох, девка. Не ты первая, не ты последняя. Я видела, как ты на Галю смотрела. По-особому. Так, знаешь, кто смотрел? Была одна ведунья в деревне, где мои родители жили. Ведьмой ее назвать язык не поворачивается, хорошая очень была, всем помогала. Иглами не тыкала, а вот пальцами нажимала, говорят, ажно искры из глаз сыпались. Да еще травы разные давала. Спину и живот правила.

— Пальцами долго, — я отхлебываю чай, смотря в сторону.

— Увезли ее ночью. И больше никто про нее не слышал. Ни приговоров, ни дел, как сгинула. Я, вот, не хочу, чтоб с тобой также. Время, конечно, другое было, да люди-то те же остались. Да не так уж и давно. Тридцать лет с небольшим.

— И я не хочу, чтобы так. Только я не ведунья. Я сама еще не понимаю, кто.

— А что тут понимать? Дар есть? Есть. Молодая ты совсем, да подгадаешь, когда чего будет.

— Это точно, не угадаешь, — я взяла еще конфетку.

— А то, что с даром, так не сомневайся. Ты думаешь, у других не так? Да кто ж знает, что и как к кому приходит? Вон и в журналах пишут: то одного молния ударила, и он математик стал великий, другой после комы на языке испанском заговорил, как на родном. Да мало ли случаев. Вот и у тебя проснулось.

— Есть такое дело. Знать бы еще, зачем.

— Так понятно, зачем. Послужить своим даром надо. Если в землю закопать, то горе такому человеку. Нельзя, чтоб талант был, и не использовать.

— А что только у меня? Только у мамы, думаю, тоже может проявиться. И у тебя.

— У меня поздно уже проявляться, — бабуля смеется, — тут в первую очередь понимание нужно, шило в одном месте, чтоб толкало вперед, тогда чего надо и появится.

— Считайте, что шило у меня есть.

— Слышь, Машенька, я к чему клоню-то. Ваське бы помочь.

— А что с ним? Заболел?