Внеклассная работа

На том они и расстались. Что уж греха таить – после возвращения Сёмка если и не бурлил от романтических ожиданий, то уж наверняка испытывал к своей невольной спутнице весьма тёплые чувства. Светлана же, напротив, решительно обозначила дистанцию: мило здоровалась на переменках, охотно смеялась шуткам, но попыток к сближению не поощряла. Сёмка поначалу хотел обидеться, но потом, подумав, решил оставить всё как есть. В конце концов, ключ у него, а там посмотрим.

Возможно, девочка, потрясённая всеми этими событиями, решила сделать вид, что ничего особенного не произошло, и хочет поскорее обо всём забыть? Может, оно и к лучшему – увидав, что сам Семён с головой ушёл в тему русско-японской войны, Светлана вполне могла бы забеспокоиться: а вдруг он намерен двинуться в прошлое в одиночку?

Сёмка и правда, увлёкся не на шутку, и новый историк охотно поддерживал этот интерес. На каждом заседании кружка разговор рано или поздно заходил об этой войне, о флоте, о кораблях – «о броненосцах», как стали говорить ребята. Интересно только, с чего Григорий Петрович принёс сегодня эту сказку с ярко выраженным политическим подтекстом? Раньше от подобных тем в кружке воздерживались.

Спорили долго – могло такое приключиться на самом деле или нет? Сёмка поинтересовался личностью автора: «Так, один малоизвестный писатель», – ответил историк, причём голос его звучал не слишком-то весело.

Может быть, автор умер или с ним случилось что-нибудь скверное? А если они с Григорием Петровичем были друзьями… Уточнять Сёмка не стал, а попросил текст – перечитать, обдумать. И теперь тощая стопочка листков, схваченная канцелярским зажимом, лежала в рюкзаке.

А до чая с кексиками дело так и не дошло.

II

«…Но однажды грозовое облако парусов вынырнуло из промозглых сумерек Ледовитого океана. Лейтенант, командовавший норвежским сторожевиком, лишь на мгновение увидел стального Левиафана старых времён – не побеждающего стихию, а танцующего со стихией. Впрочем, этого мгновения хватило для принятия единственно верного решения. Сторожевик оставил в покое русских браконьеров и резко увалился под ветер, благоразумно избежав конфронтации (как нынче модно изъясняться).

Последнее, что увидел лейтенант, прежде чем спустился полог осенней полярной мглы…

…Смерч. Безумный, сизый, мрачный, бешеный, как метеосводка Второго дня Творения.

И – маленький, смешной, тупоносый серый траулер, упрямо идущий вслед за смерчем – внутрь смерча.

И-ничего не видать больше, снежная крупа бьёт в глаза, снежная россыпь на экране безотказного радара.

Но тут же – вестовой из радиорубки с последним перехватом: „Следую за мателотом!“[15] – „Следую! Да… подождите же нас! Да… что мы… там дома в… забыли на… Достала… эта… и это… Следую… за…“

„…Попрошу не материться при детях, – ответил винджаммер. – Держитесь в кильватере“».

Кем бы ни был неведомый автор «Mare nostrum», недостатком воображения он не страдал. Перед глазами у Сёмки стояла эта потрясающая картина: мрачно-серый океан, вздымающий валы выше мачт траулера, свинцовая стена дождя, вихрь – и несущийся прямо в него огромный парусник. Только мрачновато – неужели тому, кто писал сказку, здешняя жизнь казалась такой беспросветной? Хотя, судя по тому, что рассказывают о середине нулевых, иначе и быть не может.