Внеклассная работа

Новый взрыв выбил, как пробку из бутылки, кормовую шестидюймовую башню – ту самую, которой командовал мичман Шишко. Соседняя с башней стрела Темберлея – так, кажется, называется эта уродливая штуковина? – со скрежетом сорвалась со своего места. Сёмка в ужасе вжал голову в плечи, но смертоносная железяка пролетела над головой и, будто кегли, смела группу, где был Верещагин. За миг до удара художник, нелепо взмахнув руками, повалился на бок, папка хлопнулась на доски и заскользила к Сёмке.

Не задумываясь, мальчик отцепился от рамы и, как вратарь в броске, перехватил папку. Вскочив, еле-еле устоял на ногах: крен был такой сильный, что держаться почти не было возможности, – и, судорожно хватая воздух ртом, прижался спиной к броне.

– Семён! Куда тыпропал?! Сколько можно тебя искать?

Это прозвучало таким диссонансом с разверзающейся вокруг преисподней, что Сёмка не поверил своим ушам. Глазам он тоже не поверил – цепляясь рукой за броню, неловко переставляя ноги по уходящей вниз палубе, к мальчику боком карабкался историк Григорий Петрович в форме морского офицера. За его спиной – Светка, бледная, как бумага, рот упрямо сжат в чёрточку, в глазах не слезинки. У Сёмки отлегло от сердца – ну хоть эта цела…

– Где тебя носит, дурак ты такой?! – закричала она. – Ты что, не видишь, что творится? Сейчас мы тут из-за тебя потонем!

«Точно, из-за меня… – мелькнуло в голове. – Если бы я не бродил по броненосцу, раскрыв рот, и не пялился по сторонам, а прорвался бы вовремя к адмиралу… если бы проклятый ноутбук не сдох… если бы…»

Историк добрался, наконец до него, больно схватил за плечо и сильно встряхнул. Зубы клацнули, Сёмка чуть не прикусил язык.

– Синхронизатор! Где синхронизатор? Доставай скорее, не копайся!

– Синхро… какой синхро… затор? – переспросил мальчик. – Григорий Петрович, вы здесь зачем, откуда? Вы…?

– Да ключ, господи ж ты боже мой! – плачуще выкрикнул историк. – Тот, которым вы открыли проход сюда!

Доставай, пока ещё на ногах стоим!

Светке надоело смотреть, как её спутник беспомощно, словно выброшенный на берег карп, открывает и закрывает рот, силясь понять, что ему говорят. Она решительно стряхнула руку историка и вцепилась в Сёмкину форменку, охлопывая карманы его брюк. От такой бесцеремонности Сёмка немедленно пришёл в себя.

– Да, конечно, вот… – и вытащил из-за пазухи ключ, завёрнутый в полиэтиленовый пакет. Историк потянулся – но тут корабль вздрогнул от нового толчка, и Георгий Петрович чуть не полетел с ног. Броненосец стремительно заваливался на левый борт, мимо скользили вниз, в воду, отчаянно вопящие люди. Трое пришельцев изо всех сил пытались удержаться на ногах. Сёмка едва смог устоять – одной рукой вцепился в Светку, а другой – в драгоценный ключ, ухитряясь притом прижимать к груди папку. Историк согнулся, оторвался от башни и сделал несколько неверных шагов. В руке его фиолетово сверкнуло, на миг ослепив Сёмку, – и тут же в броневой стенке появилась дверь, точнее – овальный, тронутый ржавчиной люк с двумя изогнутыми рычагами запорных механизмов по углам. Между ними бездонным зрачком чернела замочная скважина.

– Ну давай же, открывай! – взвыл историк. Он обеими руками ухватился за верхний рычаг и почти повис на нём; палуба кренилась под углом не меньше сорока пяти градусов, с каждым мгновением заваливаясь ещё круче. Сёмка переполз к заветной двери; Светку пришлось отпустить, и теперь он одной рукой вцепился в рычаг, поверх горячих пальцев Георгия Петровича. Другой рукой мальчик елозил ключом по железу. Папку с трудом удавалось прижимать к груди подбородком, отчего никак не выходило скосить глаза и понять, почему ключ не попадает, куда ему положено. На правом локте висел рюкзак; ноша эта моталась из стороны в сторону, отчаянно мешая. И как это он не потерял рюкзак в такой свистопляске? Бородка ключа вдруг нырнула в отверстие, руку до локтя пробило знакомым разрядом – и Сёмка, собрав остатки сил, обеими руками повернул ключ. В последний момент он понял, что не может удержать проклятую папку и она вот-вот выскользнет и полетит на палубу, веером рассыпая листы по…

…по изъеденной рыжей ржой решётке. Сёмка, не удержавшись на ногах, рухнул лицом вниз, сжатый в кулаке ключ громко лязгнул по металлу, больно прищемив пальцы. Светка навалилась на спину, и не было больше сил встать или хоть поднять голову, чтобы оглядеться…

В ушах протяжно звенело. Что это – последствия перехода или отголоски взрывов? Сёмка с трудом перекатился на живот и встал – сначала на корточки, а потом и на ноги, придерживаясь рукой за стену. На локте по-прежнему гирей висел рюкзак. Палуба под ногами – никакая не палуба, а ржавый решётчатый пандус в трюме заброшенного речного теплоходика – не делала попыток уйти из-под ног, не вздыбливалась, предательски поддавая в пятки. Сёмка для верности потопал ногой – ничего, держится. Засаднило колено – ушиб, когда, провалившись в чёрное ничто, соединяющее прошлое с будущим, с размаху приземлился на четвереньки.