Внеклассное чтение

загорелся совершенно нетерпимо ярким светом, Петр Ильич хотел было спрятать его куда подальше, и даже поднес левый кулак с зажатым в нем глазом к подбородку, раздумывая, но ничего не успел – глаз взорвался. Шутник минер ли так рассчитал, или комплекция Петра Ильича тому способствовала, только от взрыва помещение почти не пострадало (только томик Тургенева выпал из шкафа и раскрылся на «Отцах и Детях»), а вот у Петра Ильича оторвало голову, крутя, как баскетбольный мяч, перенесло через кабинет (потолок при этом был сильно попачкан) и «прикольно» установило поверх торшера. Тело без головы сделало, агонизируя, несколько шагов, уселось в рабочее кресло, взяло в правую руку «паркеровскую» ручку и чиркнуло на листе бумаги: «Одобряю». И голова с вытаращенными глазами на торшере, и тело за столом представляли просто «живую» иллюстрацию к «Органчику» Щедрина, так, во всяком случае, сказала главный редактор – начальница Анны – а она-то уж была дама с пониманием.

Следующие два часа в кабинете Петра Ильича творилось невообразимое: все работники двух сливающихся холдингов фотографировались «на память» кто с головой на торшере, кто с туловищем. Дамы предпочитали туловище. Толкучка была, как на открытии модной галереи, и только одна, самая сдержанная сотрудница, пристыдила коллег:

– Люди, у вас Тургенев на полу лежит, хоть бы кто нагнулся!

Анна услышала хлопок от взрыва и краем глаза заметила вспышку света в окне.

– Невинных жертв быть не должно, – утвердительно сказала она.

– Да, Немезида требует кары только для тех, чья вина признана всеми. Кстати, о невинных жертвах. Все порядочные государства тратят титанические усилия на борьбу с этой гадостью – организацией невинных жертв, но её «пауки-финансисты», ткущие свою липкую паутину, сидят по норам и чувствуют себя в безопасности. Вам надо заняться ими.

Незнакомец протянул ей флакончик с духами. На этикетке была надпись: «Лунное безумие».

– Удачная находка моего приятеля химика – духи эти вызывают стойкое помешательство – нюхнувший их, становится полностью тем, кто он есть по сути своей, например, червяком…

Или богиней.

Они зашли в очень дорогой ресторан, незнакомец сделал внушающий уважения заказ, они ели, но пища не отяжеляла её, а наслаждала, они пили, но вина её не пьянили, а приносили радость.

– Я пойду, – сказал он, – вон та пара, чересчур надменная – герцоги Йоркские скромнее.

Она кивнула ему и подозвала официанта.

– Видите тех людей? У них, у дамы в сумочке, в коробочке зачем-то спрятаны тараканы. Зачем – не знаю, но вас предупреждаю.

Официант пулей помчался в «служебку», оттуда тут же выскочило трое крепких мужчин, и надменная пара была аккуратно выпровожена на улицу. К ней подбежал маленький толстячок

и, прижав руки к груди, театрально воскликнул шепотом:

– Вы спасли мою честь, честь заведения! Там сидят проверяющие – дегустаторы, и я не знаю, что бы было со мной, если бы тем двум негодяям удался их план! Ваш обед – за счет заведения, даже не спорьте. И бутылочку вина в подарок – вы какое предпочитаете – белое, красное?

Пока она ждала толстячка с подарком, как любой женщине, ей захотелось взглянуть на себя – просто так. Она достала из «косметички» зеркальце и посмотрела. Из зеркала на нее смотрело незнакомое еще, небесно прекрасное лицо Дианы-охотницы с глазами цвета вечернего моря. Зрачки были квадратными.

Когда Диана рассказала мне эту историю, она сказала:

– Теперь напиши ее. Получится – угощу тебя яблочками.

И она ласково потрепала меня по загривку. У меня по шкурке мурашки побежали. Я преданно прижался пятачком к ее божественному колену и хрюкнул от счастья. Теперь печатаю – хочется почавкать яблочками – неудобно только по клавишам бить копытцем.

…