Внеклассное чтение. Том 1

Только теперь, глядя в прямую спину выбирающегося на дорогу чудака, Митя вдруг понял, что всё пропало. Время упущено. Павлину не спасти. И виноват в этом только он, Митридат Карпов. Вместо того, чтобы слушать россказни Фондорина да всю ночь греться на печи, нужно было бежать в деревню, звать на помощь. О, проклятое недоумие и легковерие! Как можно было довериться философу, обретающемуся в идеальном, умозрительном мире?

«Воззвать к разуму» — каково?

Фондорин выбрался из сугроба на тракт, потопал валенками, стряхивая налипший снег. Встал прямо посередине, оперся на посох.

Дормез приближался, скрипя полозьями. Первый из верховых крикнул:

— Эй, дед, ты чего?

Кони замедлили бег, остановились, не дожидаясь, когда возница натянет поводья, — видно, почуяли в неподвижной фигуре нечто особенное.

Данила воздел правую руку и заговорил звучно, громко — Мите из его укрытия было слышно каждое слово.

— Служители временщика! Я знаю, что вы стали преступниками не по своей воле, а по принуждению вашего начальника и господина. Отпустите пленницу, и, обещаю, с вами не случится ничего дурного.

Верховой привстал на стременах, заозирался вокруг. Кучер тоже поднялся на козлах. Двое замыкающих подъехали ближе.

— Сколько вас? — спросил передний, кладя руку на эфес сабли. Похоже, в отсутствие Пикина за старшего был он.

— Я здесь один.

Старший сплюнул, облегченно гоготнул.

— Прочь с дороги, старый дурень. Ну! Вот я тя плетью!

Он пустил коня на Данилу. Широкая, покрытая инеем грудь затеснила Фондорина к обочине.

— Постой, Охрим! — крикнул кучер. — Откуда он сведал? Хватай его! Допросим!

— И то.

Охрим нагнулся и потянул руку к вороту фондоринского тулупа.

— Напрасно вы не послушали голоса разума, — покачал головой Данила, отступив на шаг.

Посох дернулся книзу, раздался тошнотворный хруст, и всадник схватился левой рукой за бессильно обвисшую правую. Не прекращая движения, палка повернулась к нему пыром и ткнула конника в подвздошье — он кувыркнулся из седла навзничь. Но и того чудо-посоху показалось мало. Он подлетел вверх, перевернулся и вновь оказался в Данилиной руке, но теперь лишь самым кончиком. Фондорин проворно скакнул вперед, размахнулся, описав в воздухе свистящий полуторасаженный круг, и влепил остолбеневшему вознице дальним краем своей дубины в ухо. Кучера с козел будто пушечным ядром сшибло.

Всё это свершилось столь быстро, что вряд ли кто успел бы дочесть и до пяти, даже если б считал скороговоркой.

Митя потер глаза — не привиделось ли?

Нет, не привиделось. Данила стоял, двое гайдуков лежали, осиротевшая лошадь крутилась вокруг себя, хватала зубами болтающуюся уздечку.

Но оставались еще двое всадников, и уж они-то не были склонны отнестись к лесному старику с легкомысленным небрежением, погубившим их товарищей.

Первый выхватил из-за пояса пистолет, второй рванул из ножен саблю. Оба пришпорили коней.

Но и Фондорин не остался на месте. Он снова подбросил посох, перехватив его посередине, разбежался и метнул свое диковинное оружие на манер античного дротика — прямо в лицо целившему из пистолета. Тот всплеснул руками, покачнулся, завалился на сторону.

Теперь Даниле противостоял всего один неприятель, но руки лекаря остались пусты и заслониться от сабельного удара ему было нечем.

А он и не стал заслоняться — проворно прыгнул вбок, уклонившись от клинка, а потом схватил последнего гайдука за кушак да и выдернул из седла.

Тот прокатился по земле, перевернулся, ловко вскочил на ноги. Сабли при падении из руки не выпустил и сразу же кинулся на Фондорина, бешено матерясь.

Данила на сей раз поступил без хитростей — просто нагнулся и подобрал валявшийся пистолет.

— Остановись, неразумный, — сказал он. — Иначе…

Не успел договорить.

Гайдук, пригнувшись, ринулся вперед. Видно, хотел под пулю нырнуть, да как раз теменем на свинец и налетел.

Данила печально качал головой, глядя на распластавшееся у его ног тело.

Подошел поочередно к остальным поверженным противникам. Двоих связал их же кушаками, третьего оставил как есть.

Обернувшись к лесу, поманил Митю рукой. Тот вышел, едва переступая негнущимися ногами.

— Беда, Дмитрий, беда, — сокрушенно сообщил Фондорин. — По несчастному стеченью обстоятельств двое служителей временщика лишились жизни. Одному брошенный шест переломил переносицу — я метнул слишком сильно. Второй же крайне неудачно наклонился. Я хотел прострелить ему ляжку, а вместо этого выбил мозги. Слава Разуму, двое других не слишком пострадали, и я смогу им помочь. Но сначала успокоим даму, которая несомненно напугана пальбой и криками.

Он приблизился к карете и постучал. Ответа не последовало.

Тогда, сдернув шапку, Данила открыл дверцу и учтиво поклонился.

Слава Богу, Павлина была жива и цела. Митя увидел ее бледное, испуганное лицо, обращенное к заросшему седой бородой незнакомцу.

— Ты лесной разбойник? — спросила графиня дрожащим голосом.

Ну, конечно! Что еще она могла подумать? Что попала из огня да в полымя, променяла горькую участь на иную, быть может, наигорчайшую.